Дик "Здесь не курят"
к списку авторов и произведений





Дик


ЗДЕСЬ НЕ КУРЯТ








Мне хотелось писать достоверно…



Эбби заерзала на крышке унитаза, пытаясь унять дрожь в ногах. Кран подтекал, и вода гулко отзывалась о зарешеченные кафелем стены. Женщина подперла голову руками так, что острые локти уперлись в колени и стали видны разношенные тапки, торчащие из-под охровой пижамы. Она свела пятки вместе, затем врозь, повторяя эти не хитрые движения пока в дверь не постучали.

- Эбби, ты скоро?

Эбби вздрогнула, попыталась засунуть тест в рукав, как прятала сигареты на школьном дворе, только юность прошла, а привычка делать глупости осталась. Смахнув волосы с лица, она бросилась к шкафчику, где лежали махровые полотенца. Спрятать там? Их было штук тридцать по одному на каждый день. Лука предпочитал пользоваться опасной бритвой отца, отчего на полотнище красными маками расцветали пятна крови, а белые розочки пены для бритья сорванными умирали в бельевой корзине.

- Эббигайл Локхарт!

- Уже иду, - крикнула она через дверь.

- Звонила Уивер, хочет, чтобы ты подменила Нилу сегодня в ночь. Я сказал, что мы идем на спектакль.

Эбби высунула голову в коридор, ухватившись за дверной косяк.

- Что ты ей сказал?

- Что ты не можешь. Мы ведь собирались на «Двенадцатую ночь»? - Ответил Лука, поднимая воротник рубашки и подвязывая галстук, а от рук снова пахло обувным кремом. Темным галстук, - черные лодочки. - В семь?

- В семь, - слова сжали гортань до тошноты.- Она еще на проводе?

- Я могу воспользоваться ванной?

- Да. То есть, нет. Я еще не закончила.

Эбби захлопнула перед ним дверь и, прижавшись к ней спиной, медленно сползла на пол, облизала губы, этот горький вкус миндаля, растекающийся по языку прямо в пустой желудок. Слишком рано для обострения всех чувств, слишком поздно для нее. Она дотянулась рукой до тыльной стороны зеркала и достала пачку сигарет. Лука не одобрял это взглядом исполненных тайны темных католических глаз, как будто со словами терял вес… и взгляд обретал голос. Эбби закурила, обжигая гортань сухим терпким дымом, выдыхая его вместе с дурными мыслями и смотря, как каскадом серебряных барашков пепел громоздится на кончике сигареты.

- Прекрасно выглядишь.

- Это от ночных дежурств.

Еще одна затяжка и глоток дерьмового кофе, срывающего бляшки на высушенной поверхности горла точно ветер палую листву, так что, кажется у тебя внутри вечная осень.

- Ну что экс?

- Экс?

- Да, экс бой френд. Это напоминает секс или экстаз. А три «экс» в порнографии. Только в мультфильмах это означает яд. Мне всегда это казалось забавным. Так что ты хотел?

Светлые волосы, залысины на лбу: угловатое лицо Ричарда развернулось анфас. От общих знакомых к общей постели. Познакомившись на вечеринке университетского братства и не зная ничего друг о друге как гарантии от возможных разочарований, они оба сделали изрядный компромисс, который можно себе позволить только в молодости. За Ричардом было будущее, но Эбби выбирала ни его, а мечту обрести нормальную семью после лет наполненных безумием Мэгги Вайзински, после того, как Эрик выбрал своей семьей армию, и ей стало не о ком беспокоиться.

- Станешь отцом?

- Приемным.

- Готовая семья.

- Всегда хотел детей.

- С каких пор?

Ричард в смущении пожал плечами.

- Мы никогда об этом не говорили.

- И ты решил сказать мне об этом сегодня?

Эбби сделала глубокий вдох, давясь пороховой смесью «Винстон» до слез, и стряхнула пепел на блюдце.

Они не заговаривали о ребенке и когда оказалось, что Эбби беременна, то рассудила по-своему. Она не доверяла Ричарду, не доверяла настолько, что даже не посчитала нужным сообщить о содеянном. Но тогда, сидя в баре и слушая в пол уха пластинку Риччи Блэкмора, Эбби поняла, что не доверяла себе, и не решалась раскрыть свою тайну, смотрела вслед, а ветер заметал следы.

На этот раз Эбби действительно хотела ребенка, отчего еще больше боялась передать ему вместе с генами семейное безумие.

Сигарета на ¾ превратилась в пепел. Зажатая между двумя пальцами, повторяющими крестное знамение католиков, она грозила сорваться на вымытый до блеска пол прахом сгоревших дней - всей ее жизнью. Эбби вытянула руку над унитазом, стряхнула остывшие крупинки пепла и, нажав на кнопку, смыла вместе с искусанным бычком. Потом встала, разливая равномерно свинец по ногам, и открыла форточку. Луки нигде не было. И, переступая через усеявшие пол гостиной журналы по дизайну, журналы, распухшие от рыцарских замков в Закарпатье и Восточной Помирании, книги карманных форматов Букеровских лауреатов, которые принято читать в метро, которые были созданы для метро, Эбби подошла к музыкальному центру и сменила радиостанции.

- По сообщению метеорологов в Чикаго облачно, возможен дождь. К выходным погода...

Погода, о чем еще говорить, избегая предательской тишины недосказанности?

- Может, останемся дома?

- Что?

Эбби потянулась к розетке, чтобы выключить эту дьявольскую машинерию (голова болела с самого утра), но споткнулась о европейский сборник поэтов ХХ! века, который подарила им Ренди, когда их служебный роман вспыхнул с новой силой. Только роман, как литературная форма давно умерла. Эбби представила себя в подвенечном платье с наметившимся животиком, подобранными в монашеский пучок волосами и припухлостями под глазами, из-за чего многие, знавшие прежнюю Эббигайл Локхарт, решили бы, что она снова взялась за бутылку. Сказка. Она бросила книгу в сумку, неловким движением задев, примостившееся на декоративном камине фото, где доктор Ковач стоял, по щиколотку утопая, в маках, а солнце обтекало силуэт хорватского странника, как если б он вечно шел на запад.

- Что-то случилось? - Разнеслось мягким баритоном из спальни.

- Обещают дождь.

- Думаешь?

Лука положил бумажник во внутренний карман пиджака и, подойдя к зеркалу, примерил солнечные очки. Черная прядь волос рассекла его лоб не заживаемой раной. В плохие дни он напивался до недвижимости и в поминальном мраке 75 свечей читал Шекспира или Водсворда по-хорватски так, что Эбби никогда не могла поймать его на лжи или недосказанности. Просунув душки очков в вырез рубашки, Лука повернулся к женщине и помог ей собрать осколки с пола, и Эбби снова пришлось выкуривать из него слова.

- Прости. Я куплю новую.

- На счастье.

Лука извлек из рамки фотографию и теперь смотрел на исцарапанный стеклом снимок, через который проступала элегантность и неухоженность гостиной, словно щетина на оцифрованных щеках Джуда Лоу.

- Все нормально.

Эбби хотела возразить. С ними уже давно было не все нормально, а сегодня… тем более. Эти прятки, эти обмолвки, вечное вранье… Но вместо этого, она схватила свою сумку и с криком: «опаздываю» - выбежала из дома. Лука еле поспевал за своей девушкой, протискиваясь сквозь людское море, окончательно потеряв ее на перроне где-то между вторым и четвертым вагоном до станции Ван Бьюрен с книжкой на коленях и взглядом прочь. Семь минут, за которые подброшенная ввысь монетка выносит смертельный приговор. Время, чтобы собраться с мыслями и нажать на стоп-кран.

Эбби смотрела наверх, поднимаясь все выше и не замечая этого, как будто ехала на эскалаторе, а ей на встречу спускалась с ночной смены Керри Уивер. Обе выглядели уставшими и неудовлетворенными проведенной ночью. Обеим мешал вакуум спешащих на работу тел. Приветственный кивок и невидимые интуитивные движения губ, которое только и можно ощутить, прижавшись к ним своими, говорящих «привет и пока» на неведомом миру языке.

Эбби любила эти твердые лебединообразные пальцы, мастерством сурдопереводчика высекающими искру в этой, казалось бы, вечной тишине; расщепляющими ее электрическое тело на ноты.

Кузина всего лишь тайна,
Решетка исповедальни,
Чтобы слова не имели лица,
чтобы веса лишь опасения.
«Пойдут разговоры…»
Но ты одна замечаешь
Грубые ботинки на мне,
Руки мои без колец,
Мои большие глаза -
Две бездонные шахты.

/Элиза Бьяджини./

Мог ли Лука, спускаясь на перрон подземки, ощутить что-то большее?

Эбби вошла в приемное, распахивая серый плащ, и сразу почувствовала среди миллиона прочих запах собачьей розы, что в июне подманивает на свои чистые лепестки солнце, ее запах.

Ренди улыбнулась ей из-за регистрационной стойки. Она тоже знала, что Керри уже ушла.





- Ты сказала Луке?

В этом вопросе была и мольба и ревность и злорадство, все что могло и случилось между ними. Эбби нуждалась обратить свои опасения в голос. Почему она выбрала для исповеди Картера? Почему расставшись, они продолжали мучить друг друга этой связью снова и снова?

- Что мне делать?

На какой-то миг Джон заколебался, и она испугалась, что кадык прорвет тонкую кожу на его шее.

- Скажи ему. Рано или поздно тебе придется…

А за окном «Дока Могу» лил дождь, опровергая все прогнозы по поводу прогнозов погоды, высыпая мелкой дрожью на стекле, за которым серость улицы уплывала за облаками.

- Но почему?

- Тогда у меня не останется выбора.

- А ты…

Картер вцепился в кофейную чашку, так что костяшки побелели.

- Нет. - Сказала Эбби. - Но я не уверена, что хочу это именно с ним. Мы столько раз сходились и расходились, раздирая старые швы на ранах, что наши сердца оказались в паутине, запутались… и я не знаю та ли это любовь. Ты меня понимаешь?

- Пожалуй, да.

Только сейчас Эбби осознала, как мерзко поступает с Картером, ведь какой-то частью он продолжает любить ее темную и несчастную. Или не любить, окунаясь в воспоминания о своей потере. Ребенок Кем погиб на последнем месяце беременности, и теперь несостоявшееся отцовство столкнулось с несостоявшимися отношениями, чтобы вернуть их в то невозвратное вчера и заставить пожалеть. Когда они были вместе… Эбби хотелось курить, но она ввела эмбарго на такой вид продовольствия.

- Я боюсь.

- У тебя есть кто-то, с кем ты могла бы поговорить, кто будет за тобой присматривать?

Дурацкий вопрос. Картер провел ладонью по лицу, растягивая его в гримасе. Если б был, она не сидела бы сейчас перед тобой.

- Может да, а может, и нет.

- Это хорошо.

Эбби кивнула, что здесь хорошего? Ее волновало, как воспримет эту новость Керри. Керри – серийная убийца всех ее планов, чью вину так никто и не сумел доказать. Они столько приложили усилий, чтобы их матриархическая связь осталась за пределами скорой помощи. Все началось с незначительных совпадений, с ночных смен и совместных обходов. А может еще раньше, когда с дикой любовью миссис Вайзински ворвалась в приемное, и оказалось, что они больны одним недугом детства. Эбби, раба Господня, чувствовала боль Уивер, выходящую с хрустом суставов, с уклончивыми ответами о прошлом, с тонким семейным фотоальбомом, который та позволила распеленать, только смирившись со своим одиночеством.

А потом случилось падение. И как Керри упала на скользком льду около клиники Кука, так Эбби падала с лютеранского неба в бесконечный шеолом чувственности, открыв для себя женскую сексуальность, засекреченную в больничной утилитарности палаты, створки губ, тающие под стеклянными бастионами стен от страха открыться, открыть затаенное в себе и не быть пойманными. Керри завладела ее мыслями, как владела скальпелем или ключом от чулана. И на краткий миг между взмахами крыльев бабочки в одной из десятков предоперационных Эбби показалось, что она свободна.

Только она была с Лукой, и уйти от него сейчас было бы двойным предательством. Ковач уже потерял семью под руинами Загреба и нуждался в воскресении мертвых как нуждался в динариях его ангел хранитель, неся благую весть по дорогам Римской Империи. Жалость, которая невидимым арканом держала у ее ног двух видных холостяков приемного, сыграла с ней злую шутку. И теперь Эбби не знала, как поступить. И пускай они с Лукой делили общее ложе, жидкости и кошмары, ночью ее душа обвивалась лентой в рыжих волосах заведующей клиники Кука. Это был их ребенок, и если разобраться, Уивер пережила не меньше, чтобы прощальным поцелуем сломать ее хрупкое тельце, оставив на губах порезы. Змеиный поцелуй… А рука непроизвольно скользнула в карман юбки, ища послание с того света. Именно так! Керри Уивер, не раздумывая, подписала перед операцией бумаги, возлагающие обязанности по воспитанию ее сына на них с Лукой, жест отчаянья и доверия, которым воспользовались они обе. И теперь совершить чувственное предательство?

Картер смотрел, как Эбби играется ключом на тонкой цепочке, крест на крест спеленавшей ладонь. Ключ появился у нее недавно.

- Так кто он?

Эбби резко обернулась.

- Ты о чем?

- Можешь не говорить.

Не буду, подумала она и снова уставилась в окно, где дождь сплетал сеть над городом, ловя в нее неприкаянные души. Карие глаза Эбби, вцепившись в два невысоких женских силуэта, расцветив мир в краски «сепии». Керри Уивер и доктор J. Winter шли по Дивижен, кутаясь под зонтом, о чем-то мило беседуя. Она дотронулась кончиками пальцев до стекла, впитывая его холод, пока пара не повернула за угол. По какую сторону аквариума она сейчас находилась? Эбби достала из пачки сигарету, и, не имея возможности курить, разломила и высыпала иссушенные листья табака в пепельницу, чтобы вдохнуть их горький аромат.

- Ты же знаешь, я люблю только Луку.

Картер прикрыл усмешку кружкой дерьмового кофе и сделал хороший глоток.





Шум двигателя. Рев тормозов. Керри Уивер вжалась в сиденье, вылавливая в серой массе лица коллег по работе. Всегда одни и те же, они имели странную привычку не замечать женщину, вцепившуюся в поручень мертвой хваткой, как та отрывала голову от плеч, в полудреме вагона встречаясь взглядом со своими пациентами... а мертвецы на лавках мерно покачивались в такт движению поезда. Керри раскрыла томик европейских поэтов ХХ! Века, углубляясь в свои ощущения.

Две - три недели назад
Ее живот на экране
Напоминал Ирландию, вид из космоса.
Теперь изображение настолько четкое,
Что можно разобрать не только руку,
Но даже отогнутый большой палец,
Как будто на дороге в Спиддал
женщина ловит машину,
Или попавший в сеть гладиатор
выносит зрителям приговор.

/Пол Малдун./

И боль внизу живота возвращается.

Остановка. Дребезжание окон. Сдавленный всхлип, что выбрасывается из груди, словно касатка на берег, черный кит с седой прядью; и если смотреть на буквы прямо можно распознать в их череде оды Китса.

Керри с трудом поднималась из подземки на Дайвер-стрит, за которой разбитым зеркалом раскинулось озеро Мичиган. Она наведывалась сюда изо дня в день вот уже без малого год и смотрела, как волны целуют береговую линию, как играются дети, как льдины со скрежетом ломаются, желая быть ближе, чем можно. В погожие дни Генри делал запруду и спускал кораблики в кругосветное плавание или рисовал цветными мелками на асфальте. У него даже появилась подружка - смешная девочка с облаком золотистых волос и темными почти фиолетовыми глазами.

А она ждала. Мужчина в спортивном костюме, закоротив свой мир наушниками МРЗ-плеера пробежал мимо, развернулся и помахал ей. Керри ждала. Она ждала 9 часов, когда можно будет взяться за работу, гася в череде смен внутренний огонь.

Картер снова улетел в Африку, импортируя свою помощь как белый Колумбийский, такой же дешевый, такой же безотказный. Пратт в помощь. Керри кинула камешек, и тот, пробив лед, канул на дно, подняв ил и глину к хрупкой поверхности озера. Как бы ей хотелось вернуться в приемное, но она была слишком гордой, слишком много сил она отдала, чтобы покинуть его чертоги. Кортни вовремя подвернулась а ее пути. Никто не заподозрил истинной причины капитуляции Уивер с поста заведующей, но именно поэтому Керри хотела сейчас находиться там.

Что если Эбби, разделив ее грехопадение, повторит и судьбу? От одной этой мысли боль змеей сворачивалась вокруг сердца Уивер, так что казалось, она и есть это воспаленное любовью сердце; что это та сама боль, что не оставила ее с околоплодными водами и кровью, чуть не залившими все приемное, охватив пятерней струй горло не рожденного малыша. Ей было так больно, так стыдно перед Сенди, но страх увидеть разочарование в глазах любимой перекрывал спазмы, пронзавшие рапирами ее белое тело. Тряпичной куклой Керри упала в руки сестры Локхарт …руки Эбби… Только у них с Лукой родилась крепкая малышка, криком не в папу. Порой, сидя допоздна в своем кабинете, Уивер слышала, как та заливалась смехом на все приемное. И пусть девочка сейчас растет в другой семье с мамой и папой, Керри было достаточно видеть улыбку на лице кареглазой малышки, чтобы признать в ней свое дитя.

- Генри, тебе не холодно?

- Нет, сеньора, - ответил мальчик.

- Какая же я сеньора?

- Самая, что ни на есть благородная.

Керри сжала в руках книгу и, осев на скамейку, не раскрывая, стала читать, словно могла одним прикосновением говорить с людьми, обласканными забвением и забытыми славой. Язык рук - язык ангелов. Они признаются в любви прежде, чем упадет взгляд или слова сорвутся в свободное падение. Они не умеют лгать и прощаться без надежды на новую встречу. Керри закрыла глаза. А ветер трепал ее волосы, единственное яркое пятно с лета на всем Восточном побережье.

- Ледокаин 4 миллиграмм.

- Давление?

- Пульс падает.

- Электроды!

Над ней склонились два ангела. Один имел встревоженное лицо Сьюзен Льюис, другой - доктора Де Ла Мико. И только она подумала, что делают эти женщины в приемном, как почувствовала запах собачьей розы, трепет колючих ветвей, тронутых холодным светом солнца, делавших белые лепестки чайными. И нечаянно, будто обознавшись, на ее плечо легла узкая ладонь. Уивер сдвинулась, позволив Эбби сесть рядом.

- Он будет брать Миранду по средам и субботам, и раз в две недели на весь уик-энд.

Керри оторвалась от мерцания озера и посмотрела на подругу.

- Вы подписали мировое соглашение?

- Всего год. Мне потребовался всего год, чтобы превратить его любовь в ненависть.

- Но ты уверена, что Лука…

- Лука, - Эбби запрокинула голову, даря оскал заплывшему в облаках небу. - Лука Ковач уверен, что принял решение сам. И уже это чувство вины не позволит ему посягать на нашу девочку. Не бойся.

Любить и ненавидеть из жалости. Еще год назад она не догадывалась, каково это.

- Не уходи далеко, - велела Уивер сыну.

Генри посмотрел на голые стебли вереска, воспрявшие по весне, а потом, загребая слежавшуюся листву, подошел к ним, взяв за ручку Миранду. Девочка агукнула что-то в ответ, довольная проявленным вниманием.

- Хочешь пить?

- Да.

Керри достала из сумочки сок и дала мальчику.

- Спасибо.

Как легко он принял Кортни, наверное, чувствовал, что это не всерьез, что это такая же игра, только для взрослых. Керри польстило внимание «акулы пера», но еще больше ее завораживали киты, редкие существа, что умели тосковать и, потеряв своего партнера, часто выбрасывались на берег, оставляя на песке прогнутым скелетом памятник жизни. Так и Уивер касаткой бросилась на белую простынь, подставляя тело волнам чужой ласки, а сердце стучало о той единственной. Она и ушла вместе с Кортни только, чтобы не выдать ее своим биением. Думала, сможет забыть, оказалась, что ждала прилива.

- Тебе не надоело?

Эбби поправила шапочку на голове Миранды, чтобы она не тянула завязки себе в рот.

- Иногда я больше не могу. Иногда мне хочется, чтобы…

- Никогда этого не было?

- Нет, - ответила она. - Но если женщина говорит, что ей ничего не надо, значит, она хочет все и даже больше…

- Я не просила себя завоевывать, да и ты не из тех, кто лезет на Эверест. - Керри зажмурилась - Прости, я не то хотела сказать.

Из-за опасений потерять ребенка при разводе их «случайные» встречи источились до взглядов. Долгое ожидание - краткое свидание, и снова как птицы на разные ветки метро. Керри пришлось пожертвовать карьерой и уйти из приемного только для того, чтобы сохранить эту связь в секрете и не травмировать Ковача, к которому она до сих пор относилась с уважением, чему способствовало крепнущее чувство вины. Вся эта история с работой в Майами была задумана только для того, чтобы дать им возможность спокойно разобраться в своей личной жизни, чтобы разойтись по-людски. Кто бы знал, как холодны ночи в чужой постели на этой солнечном курорте, что Майами лежит за окном у подножия Сирс… на другом конце города, как на ладони.

Эбби подставила небу свои ладони, высматривая в них пути соприкосновения их жизней. Рядом с Керри она чувствовала себя сильной, она не могла позволить себе сомневаться или… пить, заполняя внутреннюю пустоту горьким настоем придорожных трав. Она чувствовала, и этот шквал эмоций, обострившийся с беременностью, не иссяк до сих пор. Ей было страшно и грустно. Ее бросало из крайности в крайность, а время неслось галопом и замирало, выбрасывая из седла, стоило Эбби столкнуться в приемном со своей начальницей.

Эбби развернула пакет с бутербродами, собранный для нее Ренди и протянула ей. Если та и догадывалась о причинах возникшей любви к пешим переходам у доктора Локхарт, то держала эту заинтересованность при себе.

- Теперь придется искать квартиру, а с маленьким ребенком мало кто берет на постой.

- Ты можешь переехать ко мне.

Эбби щелкнула пальцами, выдавая в себе бывшего курильщика, подносящего к лицу невидимую зажигалку. Их отношения начались именно с этой фразы: «ты можешь».

- Не хотелось бы смущать, кроме того, я хожу во сне…

Керри засмеялась беззаботно, по-детски впервые за долгое время.

- Как-то не замечала.

- Я серьезно. Лука… Ковач говорил, что несколько раз просыпался от шума и ловил меня полуодетой уже в прихожей со связкой ключей… - Она замолчала, давая Керри возможность додумать. - Я ничего не помню. Что если это первые симптомы безумия, что если я стану похожей на Мэгги?

- Ты же спешила ко мне!

Керри улыбнулась, а вышедшее из-за туч солнце купалась в ее рыжих волосах, смешивая фруктовую мягкость с медовой горечью в кельтское бражево. И в эпицентре этого умопомрачительного сияния росли, нагнетая свою опасную глубину два омута глаз, и были они зеленее травы по весне и глубже чертогов шеолома. Она наклонилась и положила голову Эбби на плечо.

- Ты похожа на свою мать так же, как я на свою, что до Мэгги…

Эбби почувствовала, как по ее шее скатилась слезинка, и крепче прижала женщину к себе.

- Все, все хорошо.

- Ты ее не знала, но в вас это есть, - прошептала Керри, и только по касанию кожи губами, Эбби расслышала ее мольбу.

- Что?.. Что есть, Керри?

- Обреченность. - Вымолвила она.

Эбби поймала ее руку в свою и крепко сжала., чувствуя, как сквозь пальцы просачивается тепло.

- Я соглашусь только на ту судьбу, которая меня устроит.

Она резко встала и потянула за собой Керри. Уивер уже не нуждалась в опоре костыля, но помимо физической опоры, человеку требуется иная поддержка. Эбби подошла к затаившемуся у берега мальчику. Генри кидал камешки, метя в обветренную флотилию покрытых парафином корабликов; и присела рядом на корточки, взяв горсть щебня, и стала бросать в озера. Когда камешки закончились, Эбби сняла с безымянного пальца кольцо и, обернувшись, протянула Уивер.

- Хочешь?

Золотой ободок булькнул в седых волнах озера Мичиган и сгинул на дне.



К О Н Е Ц



НАВЕРХ