Майами встретил Эбби приветливым теплом и солнцем. Она даже не зашла домой переодеться и теперь держала в руках неудобную куртку.

Таксист удивленно посмотрел на нее – зеленые медицинские брюки и футболка, завалявшаяся у нее в шкафчике – так, на всякий случай. В ее руках кроме куртки была лишь небольшая сумка с документами и деньгами.

Эбби протянула таксисту бумажку с адресом, тот кивнул, показывая, что знает куда ехать.

– Это хороший район, – констатировал он и еще раз оглядел Эбби в зеркало заднего вида. Ей очень хотелось заметить, что это не его дело, но она смолчала. За последние сутки Эбби удалось поспать лишь в самолете, а это вряд ли можно было назвать достаточным.

И доктора Локхарт почему-то очень испугали эти слова, но отступать она не собиралась.

Машина остановилась перед многоквартирным домом – из тех, в которых в одной комнате могла бы уместиться вся ее квартира.

– Вы выходите? – нетерпеливо спросил таксист. Эбби протянула ему деньги и вышла из машины.

Возле входных дверей сидел мрачноватый консьерж, который выжидательно смотрел на вошедшую Эбби.

– Вы к кому?

– К доктору… нет, к Керри Уивер. Она недавно сюда переехала, и мне дали вот этот адрес, – она протянула уже вконец помятую бумажку.

Консьерж кивнул.

– Мне надо сообщить о Вашем приходе. Вас нет в списках гостей? – Эбби отрицательно покачала головой. – Как Вас представить?

– Доктор Локхарт, – уже совсем неуверенно ответила Эбби.

Такого она не ожидала. Одно дело – постучаться в дверь и надеяться, что откроет Керри, а не Кортни, совсем другое – ждать. А вдруг ей сейчас скажет этот надменный человечек в красном костюме, что ее не хотят видеть, что она может лететь обратно в свой Чикаго. От Керри эти слова было бы как-то проще принять – словно поставить точку. Не приятную, но понятную.

А консьерж что-то пробурчал в трубку, потом нажал где-то кнопочку и стеклянные двери, отделяющие холл от лифтов открылись.

– Пятый этаж, – лишь кинул он и картинно развернул газету.

Но Эбби было не до его грубости – в Окружной чего только не наслушаешься. Она отсчитывала цифры на табло лифта, пока ехала до нужного этажа – невероятно медленно. Руки ее дрожали. Эбби представляла, как звонит в дверь. Кто же ей откроет – Керри или Кортни?

Но звонить не пришлось. Около лифта, словно по-привычке, опираясь левой рукой о стену, еле заметно улыбаясь, стояла Керри.

В голове Уивер после звонка консьержа промелькнуло невероятное множество мыслей. Зачем Эбби здесь? Может, что-то случилось? Но в больнице был телефон. Может, случилось что-то, что ей больше некуда пойти? Тоже вряд ли. Друзей у Эбби много. Может, это связано с Лукой? И еще множество подобных вопросов.

Но при этом Керри чувствовала невероятную радость, от того, что сейчас увидит доктора Локхарт. Эбби.

Две недели были душевным кошмаром. В Чикаго осталось множество призраков прошлого. Здесь умерло так много ее знакомых, друзей и, конечно, Сэнди. Люси, Грин, Романо. Они все равно оставались в Окружной каким-то стирающимся воспоминанием. И Сэнди – в каждом отголоске города. Каждый уголок горько дразнил воспоминаниями о ней. В Чикаго было много встреч и потерь, взлетов и падений. В Чикаго осталось так много, что она недоговорила. Она боялась лишний раз показать свою слабость.

Керри думала, что в Майами будет легче. Но оказалось, что ей буквально как воздуха не хватало всего этого. Она спасалась лишь Генри, смотрящего глазами Сэнди, одетого в футболочку, когда-то подаренную Сьюзен, нелепых ярких шортиках от Рэнди, одевающего на прогулку кепку с надписью «Chicago Bulls».

Кортни не спасала. Перед ней Керри не могла расслабиться, быть самой собой, показать слабость. Почему-то рядом с сильной Кортни слабость казалась чем-то стыдным. Но доктор Уивер привыкла прятать боль внутри себя. И даже без приставки «доктор» Керри продолжала следовать этой привычке.