Инна ЛМ "Под омелой" (Under the Mistletoe)
к списку авторов и произведений





Инна ЛМ



ПОД ОМЕЛОЙ

(Under the Mistletoe)









Автор: Kim
Перевод: Инна ЛМ
Категория: Керри Уивер/Дэйв Малуччи, romance
Рейтинг: PG-13
Спойлеры: сезон 7, начиная с серии «Наш танец», возможны мелкие намеки
на «Бесценный подарок». Время действия – канун Рождества.
Краткое содержание: рождественская история о двух одиноких людях,
которые нашли друг друга в этот праздник.







Дэйв Малуччи насвистывал себе под нос, шагая по коридору. Его последняя смена перед Рождеством наконец-то закончилась. О да, он уже запланировал, что это будет его самое буйное Рождество – множество яичного пунша и множество девиц. Вечер должен пройти просто замечательно. Конечно, этот день не всегда был для Дэйва сплошным драже и рождественскими леденцами*** – особенно в предыдущий год – но если он сумеет достаточно развеселиться, и если он сумеет достаточно выпить, то всё это можно будет забыть.

Дэйв вошел в ординаторскую, собираясь направиться домой и подготовиться к вечеру. Чуни Маркез и Эбби Локхарт сидели у стола, пересмеиваясь. Чуни сказала что-то о «хорватской сенсации», и Эбби истерически прыснула. Что и говорить, приятная перемена – наблюдать, как Эбби улыбается и смеется. Недавно она была такой расстроенной, но с тех пор как ее мать уехала, она очень сильно приободрилась.

- Привет, дамы, - сказал Дэйв девушкам, стараясь, как обычно, быть настолько обходительным, насколько это возможно. – Я освободился и готов немного поразвлечься в честь Рождества. – Он подмигнул им, что вызывало у обеих медсестер новый приступ смеха.

- Малуччи, могу поклясться, что ты станешь одним из тех сорокалетних типов, которые продолжают вести себя как десятилетние до конца жизни, - сказал Эбби, покачав головой, но продолжая улыбаться.

- Пари держу, он всё еще верит в Санта Клауса, - поддразнила его Чуни. Дэйв мотнул головой. Господи, ну разве женщины не чудачки! Он открыл свой шкафчик и принялся доставать оттуда свои вещи и заталкивать их в рюкзак. В ординаторскую вошел Джон Картер, выглядевший совершенно выжатым.

- Привет, Картер! – крикнул Дэйв. – Не собираешься малость подбодрить нас по-праздничному сегодня вечером, если ты понимаешь, о чем я? – Он улыбнулся, как Чеширский кот, и поощрительно поднял брови.

Джон вздохнул.

- Вообще-то у меня не праздничное настроение, Малуччи. Деб может родить в любой день, а Марк… - он умолк. Девушки перестали болтать, и комнату наполнило молчание. Все уже слышали о мозговой опухоли у Марка Грина и о том, что прогноз плохой. Это было тяжелым ударом по моральному состоянию всего персонала больницы, не только тех сотрудников, кто ежедневно работал вместе с Марком в приемном.

Картер продолжал:

- Так или иначе, доктор Уивер устраивает у себя дома сегодня рождественскую вечеринку для тех, кто свободен. Что-то вроде попытки поднять всем настроение. Я, возможно, загляну к ней.

Чуни вздохнула.

- Господи, как жалко, что я работаю сегодня вечером. Мне всегда хотелось посмотреть, что у нее за дом. Кроме того, даже провести вечер с Уивер и то лучше, чем работать в канун Рождества.

- Или в рождественское утро, - докончила Эбби. – Лука освобождается в десять, а я заступаю утром в семь, так что мы, наверное, просто возьмем фильм в прокате или еще что-нибудь в этом духе. Но, может быть, я забегу к ней до десяти. Это не самое счастливое Рождество… - Чуни кивнула, соглашаясь.

- Как насчет тебя, Малуччи? – спросил Картер.

Дэйв засмеялся.

- Ты что, шутишь, Картер? Идти на вечеринку к шефу? Да ты небось спятил! Я собираюсь побывать в самых потрясных местах. Пошляться по барам, пошляться по клубам. Нет уж… Дэйва Малуччи НИКОГДА и ни за что не увидят на рождественской вечеринке у Керри Уивер.

- Хороший способ провести канун Рождества, Малуччи, - сказала Чуни саркастически. – Пить с компанией незнакомцев.

Дэйв тотчас же занял оборонительную позицию. В его голосе прорезался намек на гнев.

- Ну да, я лучше проведу канун Рождества, РАЗВЛЕКАЯСЬ, вместо того, чтобы сидеть в компании с шефом, пить безалкогольный сидр и распевать черт знает до чего старомодные рождественские гимны. Может быть, она прочтет нам вслух «Медицинский журнал Чикаго» – специально ради праздника. Поверьте мне, меня не найдут мертвым у шефа сегодня вечером. – С этими словами он схватил свой рюкзак и выскочил из ординаторской.

- Вот это да, что это такое в него вселилось? – спросила Эбби. Тут Картер захихикал и потряс головой. Потом хихиканье превратилось в настоящий смех. Он хлопнул ладонью по дверце своего шкафчика, продолжая смеяться.

- Что? – спросила Чуни. – Ты знаешь о Малучи что-то, чего не знаем мы? – У нее заблестели глаза; она обожала сплетни.

- Что? – спросила Эбби с легкой улыбкой любопытства на лице.

- Малуччи не только будет там сегодня вечером, но, я думаю, он еще и немного влюбился в «шефа», - проговорил Картер между приступами смеха.

- Ты шутишь, - отозвалась Эбби сухо. В этот момент в ординаторскую ворвалась Керри Уивер

- Что это, вечеринка?! – рявкнула она. – Возвращайтесь к работе, пациенты ждут! Живо! – Она захлопнула за собой дверь. Троица секунду помолчала, прежде чем дружно разразиться истерическим хохотом.

- Если Малуччи влюбился в ЭТО, - прохихикала Чуни и перекрестилась, - да сжалится над ним господь.








Керри Уивер внимательно осмотрела свой шедевр. Она освободилась в шесть и всё время после этого потратила на то, чтобы придать всему своему дому совершенно безупречный вид. На стенах были развешаны фонарики, и она украсила все комнаты бантами, гирляндами и маленькими веточками остролиста. Идеально подстриженная елка стояла в углу гостиной, сверху донизу увешанная мишурой и разноцветными украшениями. Красные и зеленые свечи были единственными источниками света для большей части дома, за исключением кухни, где шампанское уже было охлаждено как раз до нужной степени, и лежало только что вынутое из духовки печенье, наполняя всю комнату сладким имбирным ароматом. Тихо играл диск с «Рождественской песней» Ната Кинг Кола, придавая дому идеальную рождественскую атмосферу.

Но даже всех этих красивых украшений, огней и музыки было недостаточно, чтобы по-настоящему поднять ей настроение. Она не могла не думать о Марке и Элизабет. О том, что это Рождество может быть последним для Марка. Она проработала с ним в таком тесном сотрудничестве последние шесть лет, однако никогда не позволяла себе узнать его. А теперь он… умирал. Это слово было таким окончательным. Она задыхалась от одной мысли о Марке.

Кроме того, была Ким. Она наконец-то завела себе подругу. Кого-то, с кем можно делиться секретами, с кем можно проводить время. У нее никогда не было подруги; на самом деле, у нее едва ли вообще были друзья. Так почему же Ким понадобилось ухаживать за ней и заставлять ее чувствовать себя неловко, и разрушить то, что было приятной дружбой? Да, Керри привязалась к ней, но не в том смысле, как хотела Ким. Врач-психиатр теперь избегала ее; Керри ранила ее, но не могла ничего поделать с тем, что не испытывала к ней тех же чувств.

Керри решила, что эта вечеринка будет хорошим способом подбодрить персонал, но, что еще важнее, она не хотела проводить еще одно Рождество в одиночестве. Пока что всё складывалось не так, как она запланировала. Была уже половина одиннадцатого, и еще никто не появился. Никто даже не зашел хотя бы ненадолго. Единственный, кто связался с ней – это Джон, который сказал ей, что не сможет прийти, потому что у Йинь-Мей начались роды и она нуждается в нем. Марк и Элизабет, само собой, и не должны были появиться, Питер и Клео, возможно, были со своими семьями, Луке и Эбби хватало друг друга, и Керри знала, как относится к ней остальной персонал. Она была боссом, злодейкой. С чего бы кому-то вообще захотелось прийти на ее вечеринку?

Она уже была готова расплакаться, когда внезапно вздрогнула от звонка в дверь. Кто-то пришел! Она встала и сделала глубокий вдох. В дверь позвонили снова. Керри тяжело оперлась на костыль и похромала к двери. У нее болела нога – возможно, это предвещало снегопад. Она распахнула дверь, но не увидела никого, кроме Дэйва Малуччи в темном пальто, стоявшего у ее порога.

- Я слышал, здесь устраивают вечеринку, - сказал он, его дыхание виднелось облачком в холодном декабрьском воздухе.

- Малуччи? – просила она удивленно. Из всех людей Дэйв Малуччи был последним человеком, кого она ожидала встретить у своего порога этим вечером.

- Ага, шеф, это я. Можно мне войти, пока я не замерз тут до смерти?

- Конечно, - ответила Керри немного утомленно, открывая дверь пошире, чтобы дать ему войти. При этом холодный воздух окутал ее совсем так же, как теплый воздух – его.

- Там пахнет снегопадом, - заметил он, снимая пальто. В кои-то веки он был одет очень мило: в темно-зеленую рубашку на пуговицах с расстегнутым воротом поверх красивой белой футболки и пару чистых до хруста брюк цвета хаки. Он выглядел, хм, в высшей степени привлекательным, подумала она, позволив своему взгляду снова пропутешествовать по нему с головы до ног.

- Ты хорошо выглядишь, Малуччи, - сказала она.

- Спасибо, шеф. Вы и сами тоже не так уж плохи. – На ней была блузка из красного атласа и черная юбка до колен. Он протянул руку и прикоснулся к сережке в виде колокольчика, свисавшей из ее уха. – Красиво, - сказал он и тепло ей улыбнулся.

- Давай я возьму твое пальто, - предложила она. Когда Дэйв вручил его Керри, их пальцы на мгновение скользнули друг по другу. Керри ощутила легкий трепет. С пальто в руке она прохромала в спальню. Она не могла поверить, что предается непристойным мыслям о Дэйве Малуччи и его брюках цвета хаки. О господи, ей нужно взять себя в руки. Она же думает о Дэйве Малуччи. Однако Малуччи был ее гостем, и она не могла весь вечер прятаться в своей спальне. Она собралась с духом и направилась обратно в гостиную.

Тем временем Дэйв налил себе бокал шампанского и блуждал по тускло освещенной гостиной, восхищаясь украшениями. Он осторожно потрогал пальцем один из белых фонариков, так, словно был в своем собственном маленьком мире.

- Малуччи? – спросила она, пытаясь привлечь его внимание.

Дэйв обернулся, захваченный врасплох.

- О, это вы, шеф. Красивые украшения. По-настоящему красивые, - тихо добавил он.

- Спасибо, - отозвалась она вежливо. Между ними на миг повисло неловкое молчание. Керри не могла не испытывать некоторую нервозность и некоторое беспокойство от того, что она наедине с Дэйвом Малуччи.

- Итак, - заговорил Дэйв, нарушая тишину. – И где же грандиозная вечеринка? – Он усмехнулся ей, и Керри покрылась румянцем в цвет своей блузки и волос.

- Боюсь, что это она и есть, - сказала ему Керри. – Картер собирался прийти, но позвонил и сказал, что у доктора Чен начались роды.

- Ну что же, поздравим Чен! – сказал Дэйв с улыбкой. – Это надо как-то отметить. – Он поднял свой бокал и отпил глоток шампанского.

Керри продолжала:

- Эбби сказала, что постарается забежать до десяти, но сейчас она, вероятно, с Лукой. А Марк и Элизабет… - она умолкла.

- Да… - Дэйв сделал короткую паузу. – Так, значит, никого, кроме нас?

- Я… я думаю, что да, - ответила она.

- А как насчет доктора Легаспи? – спросил он. Керри смутилась. Она не знала, что сказать.

- Ну, хм, - Керри прокашлялась, - доктор Легаспи… Ким… думала, что наша дружба была чем-то таким, чем на самом деле не была. Она больше со мной не разговаривает. – Керри бросила быстрый взгляд на Малуччи. Он не смеялся, он не ухмылялся. Он слушал. К ее глазам начали подступать слезы. – Ты знаешь, на что это похоже – быть одной? Я сейчас говорю не о том, чтобы не иметь любовников и любовниц. Я имею в виду, не иметь друга. Кого-то, с кем можно общаться, кого-то, с кем можно разговаривать, кого-то, кто выслушает тебя и кого выслушаешь ты. У меня не было настоящей подруги – не считая Джини Буле – уже очень давно, пока не появилась Ким. Но она хотела большего… а я – нет… я просто хотела друга. Посмотри на меня. Я пригласила на эту вечеринку больше пятидесяти человек, а пришел один. Один. – Она отвела глаза от Дэйва. Она не могла позволить ему видеть ее вот такой, уязвимой, безо всяких оборонительных заграждений.

Он помолчал с минуту.

- Вы не единственная, кто знает, на что это похоже – быть одиноким... особенно в канун Рождества. – Он сделал глубокий вдох. – У нас в семье, когда я рос, мы никогда не придавали Рождеству особого значения. Можно сказать, каждый занимался своими делами. У моих родителей не было достаточно денег на то, чтобы закатывать роскошные праздники или покупать нам роскошные подарки, или на что-нибудь еще вроде этого. А теперь, когда нас разбросало по всей стране, Рождество стало еще менее семейным событием. Последний раз я видел мою маму на прошлое Рождество… на похоронах моего отца.

Керри была ошеломлена.

- Мне очень жаль. Я и понятия не имела…

- С чего бы вы должны были это знать, шеф? – спросил он. – В любом случае, я на самом деле не хотел отправляться на одну из этих грандиозных гулянок с кучей незнакомых людей. Я просто хотел провести Рождество с людьми, которых я знаю. Мне известно, что вы, ребята, мне не друзья, но каждый, с кем я работаю, для меня ОСОБЕННЫЙ. Вы особенная для меня, шеф… Керри…

Керри. Он назвал ее Керри. Она была в шоке; она не представляла, что сказать. Что он пытается сообщить ей? И почему она внезапно так смущена тем, какие чувства испытывает к Дэйву Малуччи?

Он тихо засмеялся.

- Ну, похоже, что я всё-таки не такой уж плохой парень.

- Я никогда так не думала о тебе, и прошу прощения за то, что всегда ору на тебя, - объяснила она, - я просто хочу видеть твои успехи. Я хочу видеть успехи всех наших ординаторов. У тебя есть способности, и я вижу в твоих глазах сочувствие к пациентам. Я знаю, что оно у тебя есть. Тебе только нужно обрести уверенность и не прятать ее под бравадой. Потому что я знаю, что под всем этим у тебя кроется способность быть хорошим врачом. Я просто хочу, чтобы ты…

- Шш-ш, - успокоил он ее. – Я не хочу говорить об этом сейчас. – Он поставил свой бокал на каминную полку, подошел к стереосистеме и включил ее. Красивый голос Ната Кинг Коула, негромко напевающего «Рождественскую песню», заполнил комнату. Дэйв подошел к тому месту, где стояла Керри, не сводя с нее глаз. Она ощутила, что у нее слабеют колени. – Керри, - сказал он, - потанцуйте со мной.

- Малуччи… - начала она с ноткой сопротивления в голосе.

- Дэйв… - поправил он ее, - и это не вопрос. – Он осторожно обвил ее руками. Она отпустила костыль и перенесла весь свой вес на Дэйва, позволив ему крепко ее поддерживать. Они танцевали, не обмениваясь ни единым словом. Керри наслаждалась этим моментом. Прошло так много времени с тех пор, как ее вот так обнимали, вот так дотрагивались до нее. Керри открыла глаза, когда Дэйв остановился. Он улыбнулся ей.

- Посмотрите вверх, - сказал он.

Керри вскинула глаза. С потолка свешивалась та единственная ветка омелы, которую она позволила себе купить. Она вспомнила, как стояла в магазине, мысленно споря сама с собой о том, покупать ее или нет; будет ли у нее и в самом деле шанс оказаться вместе с кем-нибудь под этой омелой, и хочет ли она этого вообще. Но она последовала своим инстинктам, купила омелу и повесила ее, немного не на месте, в углу гостиной.

- Похоже, мы оказались под омелой, - мягко проговорил Дэйв.

- Дэйв…мы не можем… это не… - слабо запротестовала она.

- Вы не можете нарушить обычай, - сказал он, хитрая улыбка расплылась у него по лицу. – Это же обычай – целоваться под омелой.

- Ну что ж, - признала она, - если мы не хотим нарушать этот обычай…

Дэйв охватил руками ее лицо, легко его поглаживая. Керри нервничала и в то же время была возбуждена – его лицо придвигалось всё ближе. Он медленно наклонился, приблизил рот к ее рту и нежно поцеловал ее. Керри почувствовала, как электрический разряд пробежал через ее тело, и она позволила своим губам ласково задержаться на его губах. Наконец их губы разделились, и она пристально посмотрела на него.

- Дэйв… - это было единственное слово, которое ей удалось выдавить.

- Керри, - сказал он, - ты красивая и удивительная, и никогда не разрешай никому говорить тебе что-то другое. – Он усмехнулся ей, и она вновь покраснела.

- Ты знаешь, - заметила она храбро, - мы ведь по-прежнему под омелой…

Дэйв озорно улыбнулся.

- Я надеялся, что ты это скажешь…

Их губы опять встретились, на этот раз дольше и удобнее… им не хотелось ничего, кроме как касаться друг друга. Когда двое таких разных врачей нашли друг друга в этот сочельник, упала первая снежинка. Потом – еще, и еще, в этой тихой ночи, пока весь Чикаго не оделся в белое.

Однако они не замечали ничего этого, потому что продолжали танцевать. Керри смотрела на Дэйва с бóльшим счастьем в глазах, чем бывало за очень долго время. Часы пробили полночь, и они посмотрели друг на друга, наслаждаясь каждым мигом.

Керри широко улыбнулась.

- Веселого Рождества, Дэйв Малуччи.

- Веселого Рождества, Керри Уивер.

Затем он нежно прошептал ей на ухо голосом, который даже она едва могла расслышать:

- Я люблю тебя.








*** Примечание переводчика: рождественский леденец (candy cane, букв. «конфета-трость») – мятный леденец в бело-красную полоску в форме трости (или пастушьего посоха) с изогнутым концом; известен с XVII века. Объединяет в себе несколько христианских символов. Форма его должна напоминать людям о том, что Христос – это пастырь человечества, отдавший жизнь за свое стадо и, одновременно, жертвенный агнец. Кроме того, перевернутый леденец напоминает букву J , с которой начинается имя Jesus (Иисус). Белизна леденца символизирует непорочное зачатие Девы Марии и безгрешную жизнь Христа, а твердость сахара говорит о его непоколебимости и стремлении служить опорой и защитой тем, кто в него верит. Три тонкие красные полоски, по одной из версий, обозначают Святую Троицу, а одна широкая – Единого Бога.

Драже (sugar plums) также широко ассоциируется на Западе с Рождеством, благодаря Фее Драже (Sugar Plum Fairy) из балета Чайковского «Щелкунчик».










К О Н Е Ц



НАВЕРХ