Мы дома. Вдвоем – в нашем общем доме. И впервые с тех пор, как мы начали жить вместе, у меня возникает желание, чтобы все вернулось обратно…
Я хочу оказаться где-нибудь еще, возможно в моем собственном доме. В своем собственном доме; и собираться на свидание с кем-нибудь новым, неузнанным, но кого можно узнать, кого-то полного возможностей.
Я рычу на себя, за то, что я так думаю и чувствую. Но я ничего не могу поделать с этим, слишком много вещей крутятся у меня в голове, и в моем сердце слишком много смущающих мыслей и чувств, с тех пор, как я нашла этот проспект. Эту брошюру.
Я пришла домой около трех. Переодевшись в удобную пару шорт и футболку, я обошла дом, обдумывая, какую домашнюю работу сделать сначала. Я решила, что надо хоть немного убраться, потому что в последние несколько дней у нас не было времени, и наш дом стал выглядеть неуютно. Поэтому с пылесосом в руке я начала с офиса Керри, который так же наше общее место, и наше рабочее место в данный момент.
И внезапно, вот оно, только рядом с корзиной для мусора.
Эта была рекламная листовка, посланная от какого-то гей-сайта Керри. Листовка – обо всех вещах, которые потребуются для свадебных церемоний для геев и лесбиянок. Все, начиная от самой церемонии, до колец и свадебных путешествий, все.
Сначала я подумала, что это даже приятно: моя Керри, полная рыцарской чести, заботится о нашем обручении, как сделал бы любой рыцарь. Мысли о ней, стоящей у алтаря, ждущей меня, затопила мой мозг и сжала сердце.
Но затем - это дошло до меня.
Я что, собираюсь быть сбоку припеку во всем этом? Разве не должна я сказать что-нибудь, о том, что я хочу, когда я хочу и как я хочу?
-Это моя свадьба тоже, - бормочу я.
Со злостью я начинаю проверять груду бумаг и журналов на столе Керри, и скоро я нахожу остаток рекламы для нашей церемонии. Под всем этим блокнот, в котором Керри начала писать и оставлять комментарии о возможных датах и гостях, выборе вещей и приготовлениях медового месяца. Все было здесь, все было готово, готово, чтобы все это доставили.
-Я не могу поверить в это дерьмо! – кричу я раздраженно.
Я оставляю все на столе, все кроме первоначальной брошюры. Слишком расстроенная, чтобы продолжать убираться, я засовываю пылесос обратно в кладовку и сажусь перед телевизором, чтобы хоть что-то отвлекло меня.
И часом позже Керри вошла в двери.
После того, как она поприветствовала меня поцелуем, который я была не в состоянии вернуть, Керри поворачивается и спрашивает:
-Ким, что-нибудь случилось, милая?
Я останавливаюсь и вопрошаю, должна ли я переадресовать вопрос ей, на который я была слишком зла, чтобы отвечать в связной манере. Тем не менее, времени нет.
Выхватив из кармана брошюру, я спрашиваю:
-Что, черт побери, это такое?
Она смотрит на смятый кусок бумаги в моей руке и начинает ловить ртом воздух.
-Я… э… Я только подумала, что возможно я могу начать готовить вещи, сдвинуть все с мертвой точки.
-Сама? – настаиваю я зло.
-Ты была так занята, что я не подумала…
-Что? Ты не хотела беспокоить меня? Что это за игра, ты собиралась жениться на самой себе?!
-Ким, я только хотела сдвинуть вещи с нулевой точки… Я имею в виду, поискать информацию, взвесить наши возможности…
-Ты сошла с ума? Эта моя жизнь тоже! Что дает тебе право решать за меня? Я не могу поверить в это! Я… боже, я так зла!
-Но, Ким…
Я поворачиваюсь и пристально смотрю на нее. Ее лицо бледное, и я безошибочно угадываю страх в ее глазах. Я придвигаюсь к ней еще ближе и поднимаю правый указательный палец, прямо к ее лицу.
-Нам лучше кое-что прояснить здесь, Керри. Я люблю тебя, я обожаю тебя. Но… Тебе надо понять, что я не твой ребенок. Тебе надо понять, что я взрослая женина, и что мне все это не нравится. Ты можешь принимать какие-то решения для нас, но тебе надо понять, что ты не можешь, я повторяю, не можешь решать все за двоих… это ясно?
Ее лицо принимает выражение мордочки затравленного кролика. В ее глазах закипают слезы. И внезапно – я чувствую себя ужасно.
-Ты права, Ким. Мне жаль… Я никогда не хотела…
-Я пойду на велотрек. Я вернусь позже.
И забрав свою толстовку, велосипед и ключи от дома, я срываюсь из дома.
Тремя часами позже я возвращаюсь.
Я нахожу ее в кабинете, спящей.
Ее влажные рыжие волосы светятся от света, идущего от напольной угловой лампы. Я двигаюсь к ней, пытаясь не испугать ее. Как только я подхожу к ней, я встаю на колени, чтобы посмотреть на ее лицо: опухшее и красное, – я понимаю, что она плакала. Это лицо, которое я видела удивленным, восхищенным, в боли, в наслаждении. Это лицо заплакано, и это из-за меня.
Я поднимаюсь, и как только беру пульт и выключаю телевизор, она просыпается.
-Ты вернулась… Ким… мне жаль! Я не хотела…
-Все в порядке, Керр. Мне жаль. Я сказала вещи, которые не должна была говорить. Мне жаль, детка.
И ее лицо снова все в слезах. Я наклоняюсь и беру ее в свои руки, ее маленькая фигурка прижимается ко мне, ее тихие рыдания разрывают мне душу.
-Мне правда жаль, Керр, я никогда не хотела, причинить тебе боль… Мне жаль…
Я прижимаю ее к себе, чувствуя ее грудь против своей, ее руки, прижимающие меня близко к ней, словно в попытке удержать меня здесь, навсегда.
Я хочу – больше, чем что-либо еще – заверить ее, что я не собираюсь никуда, и что наш мир – безопасное место навсегда.
-Детка, - шепчу я в ее ухо, и мои волосы гладят ее шелковые волосы, - не беспокойся об этом. Мне жаль, что я так отреагировала. Это… это только застало меня врасплох. Ты простишь меня? Пожалуйста?
И она рыдает – открыто и безудержно.
Мое сердце разрывается.
-О боже, детка… мне так жаль… прости меня…
Ее рыдания начинают стихать, и я еще ближе прижимаю ее к себе. После нескольких минут ее дыхание начинает приходить в норму, и я, наконец, испускаю благодарный выдох.
-Ты простишь меня, милая, пожалуйста?
Она продолжает зарываться своим лицом в мое плечо, но я чувствую, как она кивает.
«Спасибо, Боже!»
-Хорошо, Керр, хорошо, милая, давай пойдем спать? Давай отведем тебя в постель.
-Хорошо, - бормочет она, все еще прижавшись ко мне.
-Хорошо, - говорю я.
Перейти к ПЯТОЙ ЧАСТИ
