Керри уверенно шагнула в шум приёмного отделения и невольно улыбнулась, вспоминая, как несколько лет назад пришла сюда ещё студенткой, с тетрадкой и огромным желанием работать. Потом она переступила этот порог интерном, стала ординатором, потом заведующей приемного, после того как Марк Грин переехал вместе с семьёй.
- Доброе утро, доктор Уивер!
- Привет, Керри!
- Доктор Уивер, здравствуйте!
Ей казалось, что на те пару минут, которые Керри шла от дверей до лифта, вся жизнь приемного сосредотачивалась возле неё – каждый считал своим долгом поздороваться и спросить, как у неё дела. Большая часть делала это совершенно искренне, кто-то просто надеялся на прибавку к зарплате или лишний выходной. Но, к счастью для себя, Керри уже давно научилась отличать дружескую заинтересованность от лицемерия. Она улыбалась в ответ, пытаясь найти в этой толпе врачей, сестер, больных и полицейских одного человека. Наконец, решив, что сможет в любой момент вызвать его, Керри ускорила шаг и вскоре добралась до лифта.
Она чуть помедлила выходить, когда, спустя несколько секунд, двери бесшумно распахнулись, словно открывая ей другую реальность. Здесь было тише. И почти никто не ходил по коридорам.
- Доброе утро, доктор Уивер, вам просили передать письмо, - улыбнулась секретарша.
- Доброе утро, Луиза, спасибо. Ты сегодня потрясающе выглядишь!
- Спасибо.
Керри взялась за ручку и раскрыла дверь в кабинет. Свой кабинет. Она щёлкнула выключателем, и комната наполнилась мягким, чуть приглушенным светом. Керри повесила пальто в шкаф, в очередной раз напомнив себе, что пора выкинуть одиноко стоящий там костыль. Она не нуждалась в нем уже два года, с тех пор как её сбила машина, и доктор Джеймсон, один из ведущих специалистов Америки, настоял на операции. Но почему-то Керри считала, что это своеобразная память о прошлой жизни, хоть эта память и вываливалась пару раз из шкафа, больно ударяя свою бывшую хозяйку.
На стенах висело множество фотографий – её семья, друзья, коллеги, её собственная фотография, сделанная на вручении дипломов… Керри села за стол и раскрыла письмо: как она и ожидала, ничего нового и стоящего её внимания. Она покрутила в руках карандаш и огляделась по сторонам. Работать не хотелось. Да, она была главврачом окружной больницы, и это была «ответственная, требующая большого внимания и много времени должность» и Керри становилась «лицом клиники», как выразился в свое время доктор Онспо, когда совет единодушно поддержал кандидатуру доктора Уивер на этот пост. Она ухмыльнулась, вспомнив лицо доктора Романо, когда он понял, что работа его мечты досталась не ему. Керри уволила его через месяц, сославшись на две неудачные операции и припомнив историю с Мегги Дойл. Нет, сама Уивер тоже не очень любила лиц с нетрадиционной ориентацией, но при этом всегда уважала право каждого человека на принятие подобных решений.
- К тебе можно? – раздался за стеной знакомый голос, и Керри улыбнулась.
- Ты же знаешь, тебе можно всегда!
Появившийся на пороге Даг Росс лучезарно улыбнулся:
- Помнится, когда я вломился к тебе в кабинет посреди совещания с какими-то шишками, ты сказала другое. Ты была так официальна, что я даже испугался…
- Неудивительно, я рассказывала им о том, почему больнице необходимо дополнительное финансирование, и на моменте о том, что врачей не хватает и они вынуждены работать без перерывов, вломился ты со словами «Всё равно пациентов нет, может, сходим в кино?» - нахмурилась Керри, но Даг видел, что она с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться. – Заходи, не стой в дверях, никто кроме тебя не знает, чем я тут занимаюсь!
- И чем же вы здесь занимаетесь, доктор Уивер? – поинтересовался мужчина.
- Ничем.
Они стали лучшими друзьями ещё со времен его стажировки. Керри всегда поражалась тому, как этот Казанова умел дружить – он всегда был рядом, он приезжал к ней в три ночи, когда ей было плохо, помогал и поддерживал, давал советы и, что самое главное, никогда ни за что её не осуждал. Для Дага она стала единственным человеком, которому он доверял. Они проводили много времени вместе и знали друг друга лучше, чем сами себя. Именно Керри в свое время помогла Дагу разобраться в своих чувствах к Кэрол и не совершить очередную ошибку; она стала крестной их первого сына. Когда Керри делали операцию, он был рядом с ней, пока не подействовал наркоз, и первое, что увидела Керри, открыв глаза, - был Даг. Он спал на стуле, прислонившись головой к стене, и держал её за руку.
- Как Кэрол?
- Для её положения нормально, спасибо. Ей тяжело ходить, поэтому она целыми днями сидит на диване перед телевизором, ест варенье с чипсами и жалуется на то, как сильно она поправилась.
- Крепись, Даг, осталось ещё немного, пара недель, и в вашем доме появятся новые проблемы, посерьезнее чипсов, варенья и лишнего веса, - Керри налила кофе и протянула чашку мужчине.
- Спасибо. А ещё она завидует тебе – каждый раз перед тем, как я ухожу на работу, она требует, чтобы я узнал у тебя, как ты умудрилась похудеть во время беременности.
- Токсикоз восемь месяцев, - улыбнулась Керри. – Решили, как назовете?
- Пока нет, Кэрол никак не может выбрать «идеальное имя для своих идеальных сыновей». Я предлагал назвать одного Дагом, но она почему-то отказалась…
- Доктор Росс, - в дверях показалась голова Джерри, - Льюис рвёт и мечет. Она сказала, что если вы не притащите свою задницу на рабочее место и не займётесь пациентами, то она вас уволит.
- Я ненавижу Льюис, - закатил глаза Даг, - может, ты уволишь её?
- Если я буду увольнять всех, с кем у нас будут возникать хоть какие-то разногласия, то в больнице останемся только мы с тобой.
- Было бы неплохо, - мечтательно проговорил Даг и подмигнул Керри. – Я попозже ещё к тебе зайду, когда мисс Крутой Начальник уйдет, наконец, домой.
Керри снова осталась одна. Желание работать так и не появилось, поэтому она позволила себе достать из ящика стола пачку сигарет и, наплевав на все больничные правила, закурить.
Она познакомилась с Джеффом семь лет назад, когда должность заведующей приёмным была только проекцией. Он устроился к ним ординатором, сменив остепенившегося к тому времени Дага Росса в роли секс-символа Окружной. В его постели перебывали практически весь персонал женского пола от двадцати до сорока, но к Керри, в отличие от остальных женщин, Джефф не проявлял никакого внимания.
А потом Керри стала главврачом, и всё изменилось. Начались цветы, рестораны, красивые слова и романтичные признания. Через три месяца Джефф сделал ей предложение, и вскоре Керри поняла, что беременна. Но история, обещавшая стать красивой сказкой, обернулась кошмарным сном. Намеки на то, что уж слишком много ступенек карьерной лестницы разделяет супругов, переросли в упрёки и вскоре начали служить поводом для скандалов. Джефф стал пить и пару раз даже поднял руку на беременную жену. После этого Керри, вынужденная, наконец, принять очевидное, подала на развод и уволила Джеффа, оставив на память о себе характеристику, с которой его вряд ли после этого взяли на работу хоть в одну приличную клинику. Керри перестала верить мужчинам и посвятила себя двум самым важным вещам в своей жизни – сыну и работе.
Прошло три года, и в её жизнь ворвался он. Нет, он не ворвался, он скромно и незаметно вошел в неё. Керри, уставшая от одиночества, рассеянно принимала его ухаживания, иногда забывая про свидания и никогда не извиняясь перед ним. Она боялась, что он тоже может встречаться с ней только из-за открытой вакансии главного ординатора.
А он возился с её сыном, чинил машину, готовил ужины и писал стихи. А однажды утром он, запинаясь, попросил её стать его женой. И она согласилась, зная, что не любит его и что они никогда не будут счастливы. Жизнь Керри была прежней – сын на первом месте, работа – на втором, и где-то там, далеко на периферии, был он, безнадежно в неё влюблённый и глубоко несчастный человек.
Потом его не стало. Он отправился на вызов в какой-то богом забытый район, и шальная пуля выпивших чернокожих подростков попала ему сердце. На похоронах её заплаканный сын дернул её за рукав и тихо спросил:
- Мама, а почему ты не плачешь?
Этой ночью она хотела покончить с собой, но не смогла и проплакала всю ночь, сидя на холодном кафеле своей ванной комнаты.
А сегодня был ровно год с тех пор, как он ушёл из её жизни. Керри решительно встала, накинула пальто и вышла из кабинета, бросив Луизе короткое:
- Я не вернусь сегодня.
Она нашла нужную могилу и аккуратно положила на неё купленные по дороге белые лилии. Он всегда восхищался этими цветами. Керри провела рукой по холодному мрамору и сквозь подступающие к горлу слезы прошептала:
- Прости меня, Лука…
К О Н Е Ц
