Инна ЛМ "Одно слово"
к оглавлению





Инна ЛМ



ОДНО СЛОВО









Цикл рассказов «Одно слово» (“One word”)
Автор: Leyla Harrison (Sparkle)
Перевод: Инна ЛМ
Оригинал: fanfiction.net и sparkle’s ER fanfic



3. Противостояние (Confrontation)



Краткое содержание:

- чувствуя, что теряет контроль, Керри пытается оттолкнуть от себя Картера, но он не сдается.









Хуже и быть не может.

Я скорчилась на холодном кафельном полу в ванной комнате отеля, руки у меня трясутся, дыхание превратилось в короткие прерывистые вдохи. В горле вкус желчи. Слёзы подступают и падают из глаз. Они уже не от плача, а от рвоты. У меня всегда так бывает.

Дело в том, что у меня очень чувствительный желудок.

Я плачу нечасто, и у меня это плохо получается. Я не умею делать это так, как вижу у других – оставаясь спокойной и неподвижной, и только слёзы драматично скатываются по щекам. Я плачу короткими взрывами, быстрыми всхлипами. Мало того, мне не нравится плакать. Причина до глупости проста, и она такая моя: это делает меня уязвимой.

Но вернемся на минуту к моему желудку. Я склонна к тошноте, когда эмоции всецело захватывают меня или когда они настолько сильны, что наступает перегрузка. У меня в жизни была уже не одна язва, и если необычно стрессовая ситуация продолжается слишком долго, то вместо того, чтобы найти тихий уголок, или горячую ванну, или подушку, в которую можно поплакать, я кончаю тем, что меня рвет.

Как мило.

Единственное, что приносит мне облегчение в таких случаях – то, что я всегда бываю в одиночестве, когда это происходит. В благословенном, милосердном одиночестве. Я научилась хорошо справляться с этой своей особенностью, так что, когда я ощущаю, что это приближается, то могу завершить всё за один или два рвотных движения. Даже в вечер того дня Святого Валентина, выйдя из приемного, я была одна, и это прошло быстро. Но не на сей раз.

На сей раз я простояла, согнувшись над унитазом, много минут, извергая то, что казалось чем-то большим, чем один лишь мой ланч.

И на сей раз Картер находится в соседней комнате.

Напряжение в моей ноге слишком велико. В конце концов я сползаю на пол, прислонившись спиной к ванне, и прикрываю глаза усталой рукой.

Дверь ванной комнаты открыта; у меня не было времени закрыть ее за собой, когда я ввалилась сюда. Я ничего не слышу, но знаю, что Картер там. И я знаю, что наступит момент, когда мне придется встать и выйти из ванной, и очутиться лицом к лицу с ним.

Я даже отдаленно не ощущаю себя готовой к этому. Вообще-то у меня снова начинается дурнота от одной мысли о том, чтобы покинуть эту комнату.

Хотя я не могу не отдать должное Картеру. Если бы по какой-то причине он решил войти сюда прямо сейчас, я думаю, что забилась бы в унитаз и смыла себя прочь от нестерпимого унижения. По крайней мере он благоразумно предпочел соблюсти приличия и не лишать меня достоинства уединения.

Заново оживить в памяти худший кошмар в моей жизни несколько минут назад – это не совсем то, что было у меня на уме, когда он попросил меня вернуться в номер и поговорить. Почему-то мне кажется, что и он тоже не думал, что случится именно это. Что он будет сидеть там, слушать, как меня выворачивает наизнанку, а я буду сидеть здесь на полу, близкая к слезам.

Вставай, говорю я себе. Соберись и вставай.

Я жду еще несколько мгновений, пока мои руки не перестают трястись, и затем медленно встаю. Я открываю кран с холодной водой и наполняю раковину. Сняв бумажную обертку с одного из стаканчиков, я наливаю в него воды и полощу рот. Я мимоходом замечаю свое отражение в зеркале, когда выключаю воду.

Откровенно говоря, я выгляжу ужасно.

Я всегда относилась критически ко всему и ко всем. Чтобы быть уверенной, что всё честно и справедливо, я не даю спуску и самой себе тоже. От себя и ожидаю большего, чем от кого бы то ни было другого; так было всегда, и, очевидно, так всегда и будет.

Мое лицо бледно, и мой лоб влажен от легкой испарины, несомненно, вызванной усталостью из-за рвоты. Я беру полотенце и снова пускаю воду, смачиваю в ней полотенце и прикладываю его к голове.

Прохлада полотенца приятна, а звук бегущей воды заставляет меня на секунду забыть о том, что я не одна.

Я вновь заворачиваю кран и еще раз смотрюсь в зеркало. Я больше не выгляжу как Керри Уивер, спокойная и невозмутимая, какой я была всего несколько часов назад, когда стояла перед этим же зеркалом, готовясь к встрече с Картером. Теперь я выгляжу как конченная женщина.

Я охвачена неожиданной потребностью остаться одной, которая так сильна, что вызывает во мне физическую реакцию. Мой пульс убыстряется, пока я разрабатываю план. Я не в Окружной, где могу на минутку-другую выскочить наружу и взять себя в руки. А мне необходимо взять себя в руки. Отчаянно необходимо.

Затем я вспоминаю: это мой номер. Я не обязана уходить.

Что означает – это придется сделать Картеру.

Ставь одну ногу перед другой, приказываю я себе, и затем я выхожу из ванной.








Я не уверена, чего ожидать в выражении лица Картера, когда он видит, как я появляюсь. Он выглядит в равной степени озабоченным и опечаленным. Он встает, когда я приближаюсь к нему.

- Картер, вообще-то я нехорошо себя чувствую, - начинаю я небрежным тоном. – Должно быть, съела что-то не то за ланчем. Думаю, мне следует прилечь ненадолго. Чтобы отдохнуть.

Он оглядывает меня, потом медленно кивает.

- Возможно, это хорошая мысль.

Я чуть-чуть расслабляюсь. Это легче, чем я думала. Еще несколько минут, и я буду одна.

- Ну вот… - говорю я, стараясь придумать, что сказать ему. – Я позвоню тебе перед тем, как отправлюсь назад в Чикаго.

Он опять кивает, теперь выражение его лица задумчиво, пока мы молча стоим лицом к лицу, настороженно и недоверчиво наблюдая друг за другом.

- Разве вы не собираетесь ложиться? – спрашивает он наконец.

Я смотрю на него, едва веря своим ушам.

- Картер. Возвращайся обратно в центр. Я тебе позвоню.

- Я не уйду, - сообщает он мне, его голос тих, но тверд. – Только не сейчас.

- Я же сказала тебе, Картер, со мной всё в порядке. Просто что-то съела, не сомневаюсь, и после небольшого отдыха мне станет намного лучше.

- Тогда ложитесь. Мне не нужно возвращаться в центр до одиннадцати вечера.

- Картер, я, очевидно, недостаточно ясно выразилась. Я хочу немного уединения, хорошо?

- Ну еще бы, - бормочет он.

- О чем это ты?

Он остро, многозначительно смотрит на меня, но когда начинает говорить, его голос мягок.

- Сколько лет, Керри? Сколько лет вы выбирали это – остаться одной, когда были расстроены чем-то? Сейчас у вас появилась другая возможность. Сейчас вы не обязаны быть одна. Ложитесь. Отдохните. Я не уйду.

Я хочу ответить как-нибудь порезче, но не могу. Вместо этого я с ужасом обнаруживаю, что слёзы щиплют уголки моих глаз. Черт побери. Почему я не могу перестать плакать? Какого дьявола со мной творится?

И как, черт возьми, он узнал это обо мне? Меня что, так легко видеть насквозь?

Мои руки свободно повисают вдоль боков, и я пристально гляжу на него.

- Ты не знаешь, о чем говоришь, - слабо пытаюсь я протестовать, но он качает головой.

- Я знаю вас уже достаточно давно, Керри. Господи, я жил с вами. Нельзя проводить так много времени с человеком и попутно не узнать о нем кое-какие вещи.

Я хочу спросить, какие вещи, но я слишком боюсь услышать, что он видит во мне. Вместо этого я продолжаю молчать.

- Вы хотите контролировать всё. Но вы не можете, Керри. Я уже сказал вам это вчера. Вы никого не впускаете в свое личное пространство. Я помню, что, когда жил с вами, то мне постоянно казалось, словно вы намеренно строите стены вокруг себя, чтобы я не мог подступиться чересчур близко. Я чувствовал, как вы наблюдаете за мной, когда я смотрю на книги на полках, на диски с музыкой. Это выглядело так, как будто вы не желали, чтобы я узнал, что вам нравится читать или слушать.

Я открываю рот для ответа, но он опережает меня.

- Вы одинокая женщина, Керри. Немногие люди заметили бы это, потому что они либо не тратят время на то, чтобы взглянуть, либо, если они это делают, вы их отталкиваете.

Его слова жалят, и я наконец-то обретаю голос.

- Я не одинока, Картер. Я люблю быть одна. Тут есть разница. – Это ложь, и он знает это. Он продолжает говорить, постепенно закипая.

- Когда в последний раз вы обедали вместе с кем-нибудь? Сидели за несколькими чашками кофе и что-то рассказывали о себе? Когда в последний раз вы впускали кого-то в себя, позволяли кому-то по-настоящему узнать вас? Вы не хотите, чтобы хоть кто-нибудь знал о вашем прошлом, или о том, что случилось с вашей ногой, или что вы делали, прежде чем вошли в Окружную.

Он придвигается ко мне, и я неловко и смущенно отступаю на шаг назад, и наталкиваюсь бедрами на край стола.

- Вы даже не хотите, чтобы кто-то до вас дотрагивался, Керри. – Он протягивает руку и берет меня за руку. Его пальцы скользят по внутренней стороне моего локтя, и я дрожу. – Позвольте мне дотронуться до вас, - говорит он мне.

За миг атмосфера в номере переходит от прохлады кондиционированного воздуха к слепящей жаре. Я поднимаю глаза и перехватываю его взгляд. Его глаза полны напряжения и не отрываются от моих, вызывая у меня головокружение. Я резко выдергиваю руку из его хватки и отхожу к стеклянным дверям, ведущим на балкон. Открыв дверь одним толчком, я делаю шаг во влажное марево послеполуденного зноя.

Картер следует за мной.

- Как я вижу, тебе уделяли внимание в центре реабилитации. Это там ты нахватался всей этой психоаналитической дребедени? – спрашиваю я его, стараясь разрядить напряженную атмосферу, установившуюся в комнате, и, моргнув, закрываю глаза, не видя ничего, кроме выражения лица Картера, которое горит у меня под веками.

Послеполуденное солнце безжалостно хлещет по зданию, по балкону, где мы стоим.

Картер игнорирует мой вопрос.

- Пойдемте внутрь, - вместо этого говорит он, понизив голос.

Я открываю глаза, и я смутно убеждена, что он, должно быть, просит меня не только уйти внутрь номера от жары, и мое сердце колотится. Я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-нибудь разговаривал со мной вот так. И смотрел на меня вот так. Я не перестаю ощущать его тяжелый неотрывный взгляд, несмотря на то, что отвела глаза в сторону.

Я даже не могу вникнуть в те многочисленные причины, по которым это будет сущим безрассудством. Я могу отгородиться от людей, но я не глупа; я знаю, что что-то произошло, изменилось, между Картером и мной, и существует примерно миллион причин, по которым мне следует немедля схватить вожжи, взять на себя контроль, и, если это понадобится, силой заставить его покинуть мой гостиничный номер.

- Пожалуйста, - бормочу я, хотя не знаю точно, о чем прошу его. Уйти? Снова прикоснуться ко мне?

- Просто идите внутрь. Ложитесь. Вам же недавно было дурно.

И вот так, несколько мгновений спустя, я следую за ним назад в комфорт гостиничного номера, и Картер отворачивает толстое стеганое одеяло, пока я сбрасываю туфли. Он стоит прямо перед тумбочкой, загораживая то место, куда я обычно ставлю свой костыль. До того как я успеваю что-либо сказать, он улыбается и берет костыль у меня из рук, и прислоняет его к тумбочке.

Я забираюсь в постель и заползаю под простыни, моя одежда шуршит. Я привыкла к такому; бывало много ночей, когда, до предела обессиленная миновавшим днем, я падала в постель полностью одетая. Мой желудок всё еще не успокоился окончательно.

- Дать вам одеяло? – спрашивает Картер, и я киваю. Он натягивает одеяло мне до талии, а потом до плеч, его ладони скользят у меня по ключице.

- Постарайтесь уснуть, - говорит он мне.

Я закрываю глаза и слышу, как он пересекает комнату и опускается в большое глубокое кресло. Я никогда не была способна спать, если в комнате находится еще кто-то – никогда. Даже в не столь давнее время, когда я встречалась с Эллисом Уэстом. Наша сексуальная акробатика была чем-то нехарактерным для меня, и, хотя это было волнующе и увлекательно, но заставляло меня чувствовать себя так, как будто я иду по минному полю. Я справлялась с этим единственным путем, который знала. Я всегда руководила происходящим, делала всю работу, брала всё на себя, никогда не позволяя Эллису доставить мне такое же удовольствие, которое я доставляла ему. Потом он скатывался с меня и засыпал, удовлетворенный, а я оставалась бодрствовать, прислушиваясь к его дыханию. Я не хотела заснуть и рисковать возможностью того, что он проснется и увидит меня спящей, не знающей о его изучающем взгляде на мое тело.

Я осознаю, что провела всю свою жизнь, обеспечивая себе уверенность в том, что я никогда, ни разу не буду уязвимой ни в каком отношении, даже если это означает потерю ночного сна.

Я передвигаюсь в постели, переворачиваюсь и открываю глаза. Картер отдыхает в кресле, его голова откинута назад, глаза раскрыты и смотрят мимо меня, в окно.

Я полежу здесь немножко, и всё, думаю я. Всего лишь несколько минут. Пока мне не станет чуть получше.

С этой мыслью на меня вдруг накатывает изнеможение. Мои глаза снова закрываются, и я засыпаю.








Я вижу сон.

Мне снится, что я еду в метро на работу, и я замечаю Картера, в несколько рядах от меня, сидящего лицом ко мне, наблюдающего. Он не говорит, не делает никакой попытки помахать в знак приветствия или подойти и сесть рядом со мной, но он не сводит с меня глаз.

Миг, и остальные пассажиры в вагоне перестают существовать. Здесь одни мы – Картер и я, и он говорит мне что-то глазами.

«Керри», - произносит он вслух. А остальные его безмолвные слова непонятны.

Я напрягаюсь, чтобы понять их, и с разочарованием обнаруживаю, что не могу этого сделать.

Я встаю со своего сиденья, чтобы подойти к нему, сесть рядом с ним, спросить его, что он старается мне сказать. Едва я делаю первый шаг, поезд дергается, и я хватаюсь за поручень, чтобы не потерять равновесие. Когда я снова поднимаю глаза, Картер обмяк на сидении, и я в несколько шагов преодолеваю разделяющее нас расстояние. Я дотрагиваюсь до его плеча, и он окончательно сползает с сиденья, падает ничком, и потом мы снова в третьей смотровой.

Почему-то я точно знаю, что сплю, и что я вижу сон.

Господи, пожалуйста, думаю я. Пожалуйста, пусть мне не приснится это прямо сейчас. Пожалуйста. Я не могу увидеть это снова.

Но я и правда вижу это снова. Я там, и Картер тоже там, у него сильное кровотечение, и я чую острый металлический запах крови в комнате, и я знаю, что Люси тоже там, как раз вне моего поля зрения. Как раз за пределами моей способности помочь спасти ее.

Я обхожу вокруг кровати и бросаюсь к ней, находя ее как раз на том месте, где, как я знаю, она должна быть, ножевые раны те же самые, кровь та же самая. Из ее трахеи сочится ярко-красная кровь, и я кладу ладонь на рану, глупо думая, что это как-то остановит кровотечение. Мой разум галопом возвращается ко Дню Святого Валентина. Что я сделала тогда после этого? Закричала, говорю я себе. Закричала, зовя на помощь, и они пришли.

Но я не могу закричать, и для Люси недоступна моя помощь или чья-то еще. Я ничего не могу для нее сделать, не могу сделать ничего такого, что изменило бы то, что я сделала тем вечером. Я переворачиваю ее с бока на спину, и ее глаза, открытые и затуманенные, напряженно смотрят на меня, а потом моргают раз, другой, а потом полностью закрываются.

Я сумела встать и обойти вокруг кровати на другую ее сторону, назад к Картеру. Мои ноги, как с ними всегда бывает в моих снах, поскальзываются в крови.

Я касаюсь его шеи, ища пульс. Мои пальцы оставляют маленькие кровавые отпечатки, знак того, что я настолько глубоко погрузилась в это, насколько это возможно для человека; что вещи, которые я видела, и мои поступки тем вечером реальны и никогда не исчезнут.

- Картер, - шепчу я ему. – Не уходи. Борись, Картер.

Пульс у него слабый и нитевидный. Его глаза внезапно открываются, и он оглядывается вокруг, смотря на потолок, в сторону, куда угодно, только не на меня.

- Картер, - бормочу я, и он наконец-то смотрит прямо на меня.

- Спасай саму себя, Керри, - шепчет он в ответ, его лицо искажается от боли, и он снова закрывает глаза.

И тогда я открываю рот, и я кричу и кричу.








В комнате темно и тихо, когда я распахиваю глаза. Я рывком сажусь.

- Керри, - говорит Картер, испугав меня, и я подскакиваю. Он рядом, сидит на кровати, его руки тянутся ко мне сквозь тьму, находят мои плечи, схватывают их. – Это был кошмар.

Я кричала вслух… громко?

- Ты всё еще здесь, - получается у меня выдавить, и хотя он не откликается, я чувствую, что он кивает. Я изумлена и одновременно сконфужена тем, что он просидел в темноте много часов, пока я спала неподалеку. Его руки, отпустив мои плечи, спускаются вниз, притрагиваясь к моим рукам, сложенным на коленях. – Который час?

- Восемь тридцать, - сообщает он мне. Он ближе, чем я думала; я ощущаю на щеке тепло его дыхания. Он должен был наклониться поближе, чтобы увидеть светящиеся цифры на электронном будильнике.

- Надо бы включить свет, - говорю я тихо.

- Да, надо бы, - отвечает он, но ни один из нас не двигается.

Темнота и молчание обволакивают нас, и мы сидим так долгие минуты, наши руки застыли неподвижно. Затем Картер проводит большим пальцем по тыльной стороне моей кисти, поглаживая ее мягко, нежно, успокаивающе. Я закрываю глаза. Нет необходимости держать их открытыми, потому что в комнате темно как в яме. Я не могу увидеть даже неясных очертаний Картера. Это выбор между темнотой комнаты и темнотой за моими опущенными веками, а глаза у меня по-прежнему такие усталые.

Картер продолжает легко гладить мою кисть большим пальцем, а потом переворачивает мои руки так, что они оказываются ладонями вверх. Он прикасается к ним своими собственными руками, определяя разницу в размерах между ними. Я восхищена поглотившим меня впечатлением. Всё-таки он был прав. Я не разрешаю людям дотрагиваться до меня, и на один иррациональный миг я думаю, что всегда вела себя по-дурацки. Как я могла отвергать то, что так утешает и поддерживает?

Именно тогда Картер решает провести большим пальцем по тонкой коже на внутренней стороне моего запястья. Мои глаза резко открываются, но я не вижу ничего, кроме темноты. Мое тело точно становится наэлектризованным, я издаю звук, нечто среднее между всхлипом и стоном, и я внезапно и до ужаса возбуждена и пристыжена.

Я пытаюсь вырвать руки из ладоней Картера, но он удивляет меня, быстро охватив пальцами мои запястья и крепко держа их.

- Отпусти, - молю я.

- Почему? – спрашивает он голосом, который я едва могу узнать. – Назови мне хорошую причину, и я это сделаю.

Я силюсь совладать со своим дыханием, ни с того ни с сего ставшим неровным, пока судорожно придумываю, что можно ему сказать.

- Мы сидим здесь в темноте, Картер. Это же смешно. Отпусти мои запястья.

- Только одну хорошую причину, Керри.

- Отпусти меня, Картер. Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.

Я беззастенчиво лгу, и он приподнимает мои руки, несмотря на то, что я стараюсь высвободить их, и нежно прижимается губами к внутренней стороне моего запястья, где до меня дотрагивался его большой палец.

- Одну причину, Керри, - бормочет он, его слова вибрируют, отдаваясь против моей кожи, и я неудержимо дрожу. Он выпускает мои руки и придвигает лицо почти вплотную к моему, так что я чувствую, как близко его губы. Еще один удар сердца, еще одно легкое движение – вот и всё, что потребуется. У меня перехватывает дыхание.

- О господи, Картер, мы не можем так продолжать, - шепчу я отчаянно, слова беспорядочно вылетают у меня изо рта. – Пожалуйста, отпусти.

И, вопреки моим ожиданиям, он подчиняется.

Он перегибается через меня и включает ламу, и я моргаю. Я могу представить в его темных глазах то же, что он видит на моем лице: жар и внезапный прилив возбуждения. Его глаза почти черны, зрачки у него расширены, даже несмотря на свет.

Мы сидим здесь, глядя друг на друга несколько секунд.

А потом, очень медленно, его лицо меняется, и он сдается, и вдруг выглядит очень виноватым.

- Господи Иисусе, - выдыхает он. – Извините, Керри.

Я немо киваю. Пока еще я не доверяю своему голосу.

- Я… я лучше пойду, - говорит он, почти неслышно.

- Не надо, - говорю я, удивляя его, и саму себя тоже. Что я делаю? О чем я его прошу?

Он пристально смотрит на меня.

- Вы правы, Керри. Мы не можем так продолжать. Вы… вы сейчас в уязвимом состоянии. – Я сжимаюсь от этих слов. – Я сам не знаю, что я делал. Простите.

Мысль о нем, покидающем комнату, наполняет меня паникой, и я упрекаю себя за слабость. «Разве ты не хотела, чтобы он ушел?» - обвиняющим тоном спрашивает тихий голосок внутри моей головы.

Ох, заткнись, утомленно говорю я этому голоску.

- Картер, то, что сейчас случилось… - начинаю я, и он поднимает руку.

- Не надо. Не говорите ничего. Я уже ухожу.

Он встает, и я следую за ним, всовывая ноги в туфли и потянувшись за костылем.

- Не уходи так, Картер.

- Мне нужно вернуться в центр.

Наконец, при упоминании о центре, я устало вздыхаю и киваю. Я тоже испытываю вину; не такое было у меня в мыслях, когда я планировала эту поездку. Я не намеревалась сломаться, рассказать все мои секреты, мешать Картеру, отвлекая его от процесса выздоровления.

- Я провожу тебя вниз.

- Вы не обязаны…

- Просто позволь мне спуститься вместе с тобой.

В конце концов он кивает, и мы в молчании идем по дымчато-голубому коридору к лифту.








Двери лифта раскрываются на первом этаже, и Картер выходит наружу первым и застывает на месте. Когда двери с шелестом закрываются за мной, я останавливаюсь на полушаге, увидев то, что видит Картер.

Кажется, что вестибюль полностью изменился.

То, что в течение дня было ярко освещенным открытым пространством в белых и приглушенно-песочных тонах, с наступлением ночи преобразилось. Светильники опущены так низко, что они едва заметны. Сотни маленьких стеклянных баночек расставлены на полу вдоль стен, собраны группами на каждой пригодной для этого поверхности, и в каждой баночке – крошечная белая свечка с ярким мерцающим пламенем. Вестибюль ожил от этого света, и всё-таки по-прежнему полон теней в углах и пустых местах.

Картер оборачивается и смотрит на меня, его глаза полны не поддающегося определению чувства, окрашенного печалью. Мне хочется обвить его руками, утащить его назад, наверх, в мой номер, сделать что угодно, лишь бы прогнать это выражение из его глаз.

Только самую малость шокированная собственными мыслями, я вместо этого стою неподвижно и тихо.

- Доброй ночи, Керри, - говорит Картер, а затем поворачивается и уходит от меня. Я наблюдаю, как он идет, медленно, ни разу не оглянувшись. Он открывает стеклянную дверь, и я вижу, как он стоит там на тротуаре, глубоко засунув руки в карманы. Появляется служащий отеля и заговаривает с ним, Картер отвечает ему. Несомненно, вызывает такси.

Доброй ночи. Всего доброго. Это одно и то же. Я стою и смотрю на него, он стоит ко мне спиной, и затем я вижу, как желтое такси подъезжает по круговой дорожке, готовое развернуться и забрать своего пассажира.

Подожди, подожди, думаю я вдруг, и прежде чем я могу хотя бы осознать это, мои ноги несут меня через темный пол вестибюля и дальше, к выходу. Я толкаю стеклянную дверь.

- Картер!

Его рука уже протянута к дверце такси, он готов сесть в машину, готов уехать, но при звуке моего голоса его голова поворачивается, и он останавливается. Я быстро подхожу к нему и прикасаюсь к его свободной руке, первое прикосновение, на которое я иду сама, по своей воле.

- Завтра я еще буду здесь, Картер. Если тебя еще раз отпустят на день, мы сможем вместе сходить куда-нибудь на ланч.

Легкая улыбка играет в уголках его рта.

- Вы уверены?

- Мы все должны есть ланч, Картер, - напоминаю я ему.

- Сделаем это обедом, - говорит он.

Я киваю.

- В шесть часов.

- На этот раз я встречусь с вами наверху, - сообщает он мне.

- Да.

- Увидимся завтра, Керри.

Он садится в такси, плечи у него уже не так опущены, как раньше, и захлопывает за собой дверцу. Не думая, я дотрагиваюсь до стекла окна рядом с ним, и Картер дотрагивается до него изнутри, наши руки ненадолго встречаются через слой стекла. Такси отъезжает, и я жду, пока оно не оказывается в конце подъездной дорожки отеля, пока оно не выезжает на улицу, пока последний проблеск красного света от его задних габаритных фар не исчезает, и тогда я поворачиваюсь и вхожу в отель.



Перейти к ЧЕТВЕРТОЙ ГЛАВЕ



НАВЕРХ