- А здесь жарко, - замечает Картер, когда мы входим в дом.

Я не позволяю себе подумать о двойном смысле его слов ((По-английски «hot» означает не только «жаркий», но и «сексуальный». – Примеч. пер.)) и вместо этого включаю кондиционер, проходя через переднюю.

- Я знаю. Даже когда стемнеет, здесь по-прежнему чертовски жарко. – Раздается щелчок, а потом шипение, когда система охлаждения пробуждается к жизни.

Картер ставит свою сумку в прихожей у двери, там же, где он всегда оставлял ее, когда жил здесь. Знакомость этого маленького жеста вызывает намек на улыбку у меня на губах, и я кладу свою сумочку.

- Тебе не следует нагружать ногу, - говорит он мне.

- Со мной всё замечательно, Картер. Но нам нужно поговорить. Так что… - Моя нога всё еще ноет, и я знаю, что он прав; мне надо сесть – Пойдем на диван? Так мы убьем двух зайцев.

- Звучит неплохо.

Мы направляемся в гостиную, и я сажусь, прислонив костыль к спинке дивана. Я вытягиваюсь во весь рост на подушках, что позволяет выпрямить ногу, и Картер тоже садится, повернувшись так, чтобы быть лицом ко мне.

- Ты хотела поговорить. Я слушаю, - говорит он. У него на лице выжидательное выражение, словно он ждет как хороших новостей, так и плохих.

Ты не можешь вечно увиливать от ответов и прятаться, говорю я себе. Я собираюсь с силами, делая глубокий вдох.

- Где викодин? – спрашиваю я, сразу переходя прямо к сути вопроса.

Он выглядит смущенным.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты сказал, что когда занимался уборкой, то забрал викодин – на всякий случай, для надежности. Где эти таблетки?

- А что? – спрашивает он.

- Просто скажи мне, где они.

Картер встает и, сходив к парадной двери, приносит свою сумку. Он опять садится, открывает сумку и, достав оттуда флакон с таблетками, вручает его мне.

- Тебе не следовало носить это при себе. С учетом того, что ты только-только вернулся из Атланты… было бы очень плохо, если бы кто-нибудь увидел, что у тебя в сумке флакон наркотиков с моим именем на этикетке.

Он кивает со вздохом.

- Я знаю. Я собирался избавиться от них сегодня. Но мы были так заняты – а потом еще то, что случилось с тобой… я совсем забегался и позабыл.

Я открываю флакон, мои пальцы только слегка дрожат.

- Что ты делаешь? – спрашивает он нервно. – Керри?

Я высыпаю содержимое флакона себе на ладонь. Осталось три таблетки. Это означает, что он больше не взял ни одной. Так что пропала всего одна таблетка. Только одна. Я испытываю определенное облегчение.

- Изначально там было семь таблеток, - объясняю я ему, протягивая свою ладонь, чтобы показать ему лежащие в ней три таблетки. – Семь. Я приняла одну на следующий день после того, как приехала из Атланты, и две – тем вечером, когда ты был здесь. Это значит, что здесь должно быть четыре, а не три.

- О чем ты говоришь? О чем ты меня спрашиваешь?

- Где недостающая таблетка?

Он не отвечает.

- Картер, - мой голос начинает ломаться, - я так себя истерзала из-за этого. Ты и представления не имеешь… Мне нужно знать, где эта самая таблетка. Мне нужно знать. – Хотя мне удается сдерживать слёзы, в моем голосе всё-таки звучит отчаяние.

- Я не знаю, где она.

Я хочу поверить ему. Я так отчаянно хочу поверить ему.

- Их там было три, когда я нашел флакон, убирая на кухне, - продолжает он. Он проводит рукой по волосам, ероша их. – Я буду откровенен с тобой – я и правда подумывал о том, чтобы взять одну. Только одну. Это был тяжелый вечер, как, я уверен, ты и сама помнишь, по крайней мере его первая часть была плохой. – Он перехватывает мой взгляд. – Но я не сделал этого. Я положил флакон к себе в карман, и я намеревался избавиться от него.

- Сегодня на работе пропало десять таблеток дарвосета, - тихо сообщаю я ему.

- Я их не брал, - отвечает он с яростью.

- Я знаю. Клео забыла их выписать.

- Но ты подумала, что это я их взял.

Я отвожу взгляд, не в силах ответить.

- Ты избегала меня, потому что подумала, что я взял одну таблетку викодина из этого флакона? – спрашивает он, и что-то в тоне его голоса заставляет меня снова поднять на него глаза. – Ты подумала, я взял одну таблетку из этого флакона, и это означает, что я должен был взять флакон дарвосета из приемного? – Он повышает голос от гнева и разочарования. – Господи, Керри, вот как ты обо мне думаешь?

- Картер… - Паника поднимается у меня в груди, и ощущение такое же, как в ночь нашего вмешательства, как будто всё это повторяется снова, отрицание и гнев заполняют всё пространство комнаты. Я не думаю, что сумею вынести, если он выйдет из этой двери.

- Я знал, что что-то не так, но чтобы это? Я не могу поверить, что ты всё это время вела себя так из-за одной-единственной проклятой таблетки. Почему ты просто не спросила у меня? Почему ты не…

- Картер, пожалуйста, только скажи мне. Я не буду… - я сглатываю. – Я не буду сердиться, если ты и в самом деле взял ее. Мне нужно знать, - умоляю я.

Его лицо становится каменно-холодным.

- Говорю тебе, Керри, я не брал ее. Ты можешь либо доверять мне, либо… - Он не заканчивает свою фразу, да это и не обязательно. Я уже знаю остальное. Я могу либо доверять ему, либо не доверять. Выбор за мной.

Моя неспособность сделать такую малость расстраивает меня и напоминает мне о моих недостатках. Я могу совладать с целым приемным отделением, но не с моими собственными чувствами. Я могу доверить Картеру спасение умирающего пациента, но я не могу довериться ему сейчас, поверить, что он честен со мной.

Я встаю, беру свой костыль и направляюсь на кухню.

- Керри, - протестует Картер.

Очутившись на кухне и на минуту оставшись в одиночестве, я размышляю, почему мне так трудно справиться с этим случаем. Это не пустяки – наркозависимость и ложь идут рука об руку, и я знаю это. Мы оба побывали в аду и вернулись обратно, выздоровевшими. Мне было легко положить те таблетки викодина себе в рот, но куда сложнее солгать об этом, когда Картер вызвал меня на чистосердечный разговор. Он знает природу зависимости. Каким бы ужасным ни был тот вечер, я не солгала ему. Может быть, и он честен со мной теперь. Что приводит меня обратно туда же, где я была всего лишь несколькими мгновениями раньше: если он говорит правду, почему же я не могу поверить ему?

Доверие, конечно. Моя неспособность доверять ему, или кому бы то ни было другому, в этом вопросе.

Я прислоняюсь спиной к разделочному столу, когда он входит в кухню. Мы молча оглядываем друг друга несколько долгих секунд.

Наконец я открываю рот.

- Марк знает о нас.

Картер вздыхает.

- У меня было такое ощущение. Он выглядел так, словно что-то заподозрил.

Я могла бы сказать ему правду – что Марк что-то заподозрил, но что я подтвердила его подозрения, но я пока еще не готова к этому.

- Еще бы ему не заподозрить – он вошел, как раз когда ты массировал мне ногу. И ты назвал меня по имени, а ты никогда не делаешь этого на работе – он понял, что что-то происходит. – У меня подводит живот от нервной дрожи; я тянусь за стаканом и наполняю его водой из-под крана. – Не хочешь? – предлагаю я. Картер трясет головой.

Я отпиваю глоток.

Картер, кажется, не беспокоится о ситуации с Марком и возвращается к теме викодина.

- Керри, я думаю… я думаю, ты слишком бурно отреагировала на это.

- Нет, не слишком, - говорю я, намного резче, чем намеревалась. – Я просто не хочу, чтобы ты лгал мне, Картер.

- Я не лгу, - отвечает он твердо, глядя мне прямо в глаза.

Его предыдущие слова возвращаются ко мне. «Ты можешь либо доверять мне, либо…»

- Ты знаешь, что я рассказала Марку? – спрашиваю я его, и он качает головой. Мне нужно сменить тему, но я не могу – это всё части одной и той же беседы, одной и той же реальности. Что-то нужно открыть, и это должно исходить от меня. – У нас состоялся небольшой разговор. Я рассказала ему, что я чувствую к тебе. – Я прячу свое лицо за стаканом, делая еще один глоток. Выражение лица Картера трудно описать. Это намек на удовлетворение, отмеченный смесью шока и страха.

- Почему? Керри, это только втянет тебя в неприятности…

Он упускает главное, самую суть. Важно не почему я сказала, но что.

- Я сказала ему… - перебиваю я его, у меня пресекается голос. – Что я тебя люблю. – Я рада, что держу стакан; так у меня есть что-то, что можно охватить обеими руками, чтобы остановить их дрожь.

Картер выглядит настолько сраженным, насколько и следует ожидать.

- Не очень-то радуйся, торжествуя победу надо мной, - предупреждаю я его. – Я всё еще пытаюсь понять, почему я оказалась способна сказать первому ему, а не тебе.

- Мне это не важно, - отвечает он. - Это не имеет значения. Ты сказала это. Ты чувствуешь это. Вот всё, что для меня важно.

- Чтобы я и впредь продолжала это чувствовать, - говорю я медленно, - я должна быть способна доверять тебе.

- Ты можешь. – Он подходит ко мне ближе, берет меня за руку. – Я не лгу тебе, Керри. Я клянусь.

Я ставлю стакан на разделочный стол, когда чувствую, как его пальцы переплетаются с моими. Теперь отчего-то делается легче. Проблемы не решены, но я немного приоткрылась, и мне становится лучше от того, что я это сделала.

- Ну хорошо, - говорит он. – Давай заново восстановим то, что произошло тем вечером. Я пришел на кухню, чтобы принести тебе виски, как ты попросила. Я увидел флакон викодина на разделочном столе – крышечка была снята. Я поднял его. – Его лицо слегка темнеет при воспоминаниях о том, как обстояли дела тем вечером. – Я закрыл флакон крышечкой и принес его в гостиную, чтобы спросить тебя об этом. Мы поспорили, и я положил флакон к себе в карман. Тогда я не пересчитывал таблетки и сделал это только позднее, после того, как ты заснула. Я старался определить, сколько ты приняла. Там было только три, когда я сосчитал их.

- Вряд ли ты мог определить, сколько я приняла, - отвечаю я, отклоняясь от основной темы. – На этикетке написано, что их тридцать.

Он медленно кивает.

- Я знаю. Именно поэтому я так перепугался. Твой пульс был замедленным, а дыхание – поверхностным. Я проверял твои жизненные показатели каждые десять минут.

Передо мной появляется его образ – занимающегося этим, дежурящего у моей постели, и от этого мне хочется заплакать. То, что случилось тем вечером, случилось из-за выбора, который я сделала, и мимо этого никак нельзя пройти.

- Я всё время говорил себе, что мне следовало бы отвезти тебя в Окружную, но я знал, что ты убила бы меня, если бы я отвез тебя туда. – Он издает сухой смешок, который выходит больше похожим на горловое ворчание. – Вообще-то я думаю, что ты убила бы меня, если бы я отвез тебя в любую больницу.

Конечно же, он прав. Я бы задала ему по первое число.

Вновь посерьезнев, он продолжает:

- Ты была дезориентирована тем вечером, - напоминает он мне. – Может быть, ты приняла больше, чем две таблетки.

Я мотаю головой и выпускаю его руку.

- Я выпила только одну рюмку перед тем, как приняла таблетки. Я была расстроена, но не дезориентирована. Я знаю, что проглотила две. Всего две.

Он не может не услышать мою невысказанную мысль.

- Я не брал эту таблетку. Мне нужно, чтобы ты доверяла мне, Керри. Я не лгу тебе.

Я поднимаю стакан и делаю глоток, в горле сухо.

Я всматриваюсь в его глаза.

- Я хочу доверять тебе, - говорю я тихо. – Ты понятия не имеешь, как сильно я хочу доверять тебе.

Картер наклоняется и целует меня, нежным, медленным поцелуем, в котором больше мягкости, чем страсти. Его губы задерживаются на моих, и я смутно осознаю, что всё еще держу в руке стакан с водой. Не прерывая поцелуя, я тянусь назад, себе за спину и пытаюсь снова поставить стакан на разделочный стол, но промахиваюсь, и он падает на пол, разбиваясь и пугая нас обоих.

Картер прерывает поцелуй, и я печально гляжу на него.

- Если я продолжу и дальше их ронять, у меня тут скоро совсем не останется стаканов.

- Позволь мне убрать это, - говорит он мне.

- Нет, я тебе помогу.

Я достаю губку, и мы оба присаживаемся на корточки, подбирая осколки стекла с пола.

- Будь осторожен, - предупреждаю я его. - Я не хочу, чтобы ты порезал руки.

Он кивает, и я вижу, что он промакивает воду сухой губкой.

А потом я вижу ее, под углом разделочного стола, почти полностью скрытую от наших взглядов.

Маленькую прямоугольную белую таблетку.

- Ох, - бормочу я и тянусь за ней.

Это так удачно, до нелепости удачно, что я нашла ее сейчас. Я не осматривала дом в поисках таблетки – это было бы всё равно что искать иголку в стоге сена. Вот так, под краем разделочного стола, она могла оставаться незамеченной неделями, даже месяцами. Это такой крошечный закоулок, что даже половая щетка не может толком попасть в него.

- Что там? – спрашивает Картер.

Я зажимаю ее в своей ладони осторожно, как будто это бомба с часовым механизмом, и встаю, чтобы показать ему. Он оглядывает таблетку и смотрит на меня.

Я не плачу, но я на грани слёз.

- Ну давай же, - говорю я ему.

- Что?

- Скажи: «Я же тебе говорил».

Он берет таблетку с моей ладони.

- Я даже не стану этого говорить, Керри. – Он ненадолго покидает комнату и возвращается с флаконом и тремя оставшимися таблетками. – Это кое-что, что мне следовало сделать раньше. Я был дурак, что тянул с этим.

Я наблюдаю, как он берет все четыре таблетки и засовывает их в сток кухонной раковины, а потом пускает воду на полную мощность на несколько минут, чтобы быть уверенным, что они точно исчезли. Он ставит пустой флакон на разделочный стол и смотрит на меня.

Я чувствую себя ужасно. Мои поступки, моя глупость – если бы я только раньше взялась поискать ту таблетку, если бы я только поговорила с Картером, если бы я только поверила ему, если бы только…

- Эй, - говорит он, снова легко целуя меня. – Перестань. Я же вижу, что ты делаешь. Ну хватит.

- Я… я позволила моим страхам встать у нас на пути. Я не доверяла тебе. Я даже не подумала…

Вконец расстроенная из-за своих поступков, я поворачиваюсь и ухожу из кухни, назад в гостиную. Я опускаюсь на диван. Приходит Картер и садится рядом со мной.

- Керри, ты сложная женщина. У тебя были причины…

- Да, ты прав. У меня были причины, но они были смехотворными. Я дала моей неуверенности и сомнениям разлучить нас, оттолкнуть друг от друга. Я полная и совершенная за*ная идиотка.

Он поднимает брови.

- Я раньше никогда не слышал, чтобы ты ругалась.

Я смотрю на него в удивлении.

- Ты множество раз слышал это.

- Ну да, кучу проклятий и чертыханий, низвергающихся с Горы Уивер – но никогда «за*». Ты просто никогда не производила на меня впечатление человека, который употребляет это слово.

- Ты еще много чего не знаешь обо мне, Картер, - напоминаю я ему.

- Керри, - говорит он мне, и при этом выглядит таким бесконечно серьезным, - ты понимаешь, что я хочу знать о тебе всё? Я думаю о тебе почти каждую минуту на протяжении всего дня. Я заново и заново проигрываю в голове разговоры, которые мы вели, до тех пор, пока не запечатлею их в памяти. Я думаю о том, на что это было похоже – обнимать тебя, засыпать, когда ты в моих руках. Каждый раз, смотря на тебя, я думаю о том, как ты выглядела, когда мы занимались любовью.

Я не могу удержаться; я слегка краснею, и у меня перехватывает дыхание.

- Поговори со мной, - умоляет он. – Расскажи мне всё. Каждый страх. Каждое сомнение. Каждое опасение.

- Зачем? Чтобы я призналась в том, что я не та гора, которой хотела бы быть в глазах всего мира? – спрашиваю я.

- Хорошо, ты гора. Гора силы, решимости и страхов, совсем как любой другой человек. – Он дотрагивается до моего колена. – Я прокручивал это у себя в голове сотню раз – причины, по которым нам не следует быть вместе, и причины, по которым следует. Теперь я хочу знать, что происходит в твоей голове.

- Ты первый, - настаиваю я.

Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

- Это может быть опасно – для нас обоих. Ты избавилась от наркозависимости много лет назад. – Он колеблется и украдкой бросает на меня взгляд.

- Ну, по большей части, - возражаю я сухо. – Я совершила ошибку тем вечером, серьезную ошибку. И я знаю, что, хотя это и повлияло на меня, это также повлияло и на тебя.

Он кивает.

- Для меня это нечто более новое. Я чувствую себя так, как будто я только в самом начале. Окончание реабилитации не заставило всё это исчезнуть. Я больше не злоупотребляю лекарствами, но причины, по которым я это делал, никуда не делись. И они не собираются исчезать. Еще долго.

У меня вспыхивает моментальное воспоминание о Картере и Люси, их утопающих в крови телах на полу в третьей смотровой. Я знаю, что мне придется вечно жить с тем, что я увидела в той комнате. Картеру придется вечно жить с памятью о настоящем нападении на него самого, и с виной выжившего, которая приходит вместе с этим. Я могу горевать о Люси, и я могу горевать о том, что, как я видела, произошло с Картером после нападения.

Картер несет груз этого на своих плечах – именно ему придется жить с тем, что случилось с ним. Я знаю всё это слишком хорошо, из-за моего собственного опыта такого нападения.

- Я не хочу отдаляться от тебя, Керри, - говорит он мне. - Но бывают моменты, когда я не уверен в себе. Не в том, что касается тебя, - поспешно уточняет он. – Насчет тебя я как раз в высшей степени уверен. Это я – мои собственные чувства, мои проблемы, с которыми я должен справляться. И я обязательно должен с ними справиться. Я злоупотреблял обезболивающими. Я лгал и причинял боль людям, которые беспокоились обо мне.

Я знаю, что он пытается сказать, и я знаю, что он избегает точных слов, чтобы пощадить мои чувства.

- Я не хочу мешать твоему выздоровлению, - бормочу я.

- Пока что ты этого не сделала, - заверяет он меня. – Мне просто нужно, чтобы ты знала, что есть кое-какие вещи, над которым мне еще предстоит поработать. Мне нужно знать, что ты понимаешь это.

Я киваю.

- Ты знаешь, что это так.

Он делает еще один глубокий вдох.

- А потом еще вопрос с работой. Сколько бы я ни старался убеждать себя, что это неважно, я знаю, что это важно. Ты моя начальница, Керри. Ты заставила меня съехать отсюда, когда тебя сделали заведующей отделением, и причина была уважительной. Что бы ни происходило между нами, это может повлиять на дела приемного. Это может повлиять на тебя, если кто-нибудь в больнице обнаружит…

- Я довольно-таки здорово провалила всё это, рассказав Марку.

- Что конкретно ты ему сказала? - спрашивает меня Картер.

- Только… только то, что я сказала тебе ранее. – Эти слова по-прежнему так непривычны мне, и я не уверена, что смогу произнести их снова. Пока еще нет. Не сейчас.

- Что ты любишь меня, - подсказывает Картер, и я слегка киваю.

- Я сказала ему, что ездила повидаться с тобой в Атланту, - говорю я ему. – Я не рисовала ему никаких сцен. Мне и не понадобилось. Он неплохо домыслил всё самостоятельно, безо всяких детальных разъяснений.

- Что он ответил?

- В том-то и дело – он казался почти, я не знаю, испытывающим облегчение… Он не рассердился. Я не знаю точно, как описать это. – Я всё еще не знаю, почему он не протащил меня по раскаленным углям и не напомнил мне, как я пошла против политики больницы.

- Ну что ж, - говорит Картер мягко, - теперь твоя очередь. Почему это может получиться, и почему не может. «За» и «против».

То, как он формулирует это, заставляет меня подумать о чем-то наподобие схемы, таблицы или плана для заседания. С этим я могу управиться.

- Конечно, работа тревожит меня, - начинаю я. – По очевидным причинам. Марк может ничего не иметь против, но если хоть слово об этом дойдет до Романо, это может стать катастрофой. – Соответствующие картины на миг затуманивают мои мысли. Он будет безжалостен, вне всяких сомнений, и не поколеблется унизить и высмеять меня, отстранить меня, уволить меня, даже разрушить мою карьеру. Одному богу известно, что он сделает с Картером.

- Это не может быть единственным соображением, которое тебя удерживает.

Я отрицательно качаю головой.

- Оно не единственное. Картер, когда я с тобой, - я делаю паузу, думая обо всем, что эти слова могут означать, - это вынуждает меня смотреть в лицо таким вещам внутри самой себя, на которые я раньше никогда не смотрела так. На мои слабости. На мою уязвимость. – Это одна из самых трудных вещей, которые я когда-либо произносила прежде, и, что меня изумляет, я не чувствую себя слишком ужасно, произнеся это.

Картер одаривает меня беглой улыбкой.

- О, но я не думал, что у тебя есть хоть что-то из этого.

Я легонько стукаю его по ноге.

- Умолкни, Картер.

- Керри, я не знаю, куда это нас приведет. Я не знаю, что с нами произойдет по пути. Но я хотел бы это выяснить.

- Как насчет… - я указываю на него, потом на себя. – Ох, к черту. На тот случай, если ты не заметил, Картер, между нами есть некоторая разница в возрасте.

Он тихонько смеется.

- Раньше это никогда меня не останавливало.

Раньше? Я чувствую укол ревности. На самом деле это глупо – я знаю, что у него и раньше были отношения с женщинами, но это никогда не было проблемой, потому что в то время я не испытывала к нему таких чувств.

- Не хочешь поделиться подробностями? – спрашиваю я, стараясь говорить небрежно.

- Думаю, ты помнишь мою подругу Элейн, - говорит Картер, и я киваю. Тогда я этого не понимала. – И еще, ну, - он слегка склоняет голову, почти смущенно, - ты знаешь доктора Китон.

- Доктор Эбби Китон? – спрашиваю я недоверчиво. – Ты меня разыгрываешь.

Картер качает головой.

- Нет, не разыгрываю. – На миг его лицо приобретает мечтательно-грустное выражение, говорящее о смутных сожалениях. – Она милая женщина. Я до сих пор получаю от нее открытки от случая к случаю. – Он поднимает взгляд, чтобы увидеть мое лицо. – Она в Пакистане, - сообщает он мне. – А это очень далеко отсюда.

- Я знаю, насколько это далеко, - отвечаю я, немного раздраженно. – Ты ее любил, - догадываюсь я. – Ты был влюблен в нее?

Он склоняет голову набок в раздумье.

- Да, я любил ее. Может быть, в то время я думал, что был влюблен, но, оглядываясь назад, я понимаю, что не был. Но я действительно любил ее. Мы здорово позабавились.

Я невольно морщусь; я бы никогда не стала описывать себя как забавную, и Картер и я не сделали ни единой забавной вещи за весь этот странный период времени. Ну, за исключением секса…

Я смотрю вверх и обнаруживаю, что глаза Картер прикованы к моему лицу. Вряд ли он может знать, о чем я думаю.

- Отчего такой взгляд? – спрашиваю я.

- Ты краснеешь, - говорит он. – Тебе идет.

Естественно, когда он говорит это, я чувствую, что жар, заливший мое лицо, делается еще сильнее.

- Меня не волнует разница в возрасте, Керри, - говорит он. – Тебя это тревожит?

- Нет, - отвечаю я правдиво.

- Ну вот… - На миг он выглядит довольным. – Мы разрешили по крайней мере один вопрос из списка.

- Если бы только с остальными было так же просто, - жалуюсь я.

- Я хотел поговорить еще об одной вещи, - сообщает мне Картер, его лицо снова серьезно.

- О чем?

- Мне не хватает тебя, Керри. Мне не хватает возможности целовать тебя. Прикасаться к тебе. Мне не хватает…

- Остановись, - удается мне произнести.

- Мне не хватает возможности заняться с тобой любовью, - тем не менее заканчивает он, игнорируя мою просьбу.

Я быстро закрываю глаза. Мне тоже этого не хватает. Я не могу солгать об этом.

- Посмотри на меня, - говорит мне Картер, понизив голос.

Я неохотно открываю глаза. Я знаю, что увижу: страсть, тоску и желание. И внезапно у меня наступает миг ясности, некое прозрение.

Глубоко в душе я знаю: что бы я ни чувствовала к Картеру, и что бы он ни чувствовал ко мне – от этого не будет, черт возьми, ни малейшей разницы. Это никогда не получится, по столь многим причинам. Мы можем рационализировать и объяснять это логически десятком способов до самого вторника, и это всё равно не получится. В любом случае, не сейчас – не тогда, когда он только-только закончил реабилитацию и ему предстоит новая тяжелая битва. Я слишком хорошо помню одну из первых рекомендаций, которые услышала на встрече анонимных наркоманов так много лет тому назад: подождите по меньшей мере год, прежде чем вступать в отношения.

Через год Картер станет другим. Я стану другой. Это ведь не тот случай, как если бы мы уже любили друг друга всю жизнь и знали, что один год ничего не изменит. Год может изменить всё.

Обдумывая это, я должна отбросить прочь вопросы работы, разоблачения нас Романо, моей карьеры. Ничто из этого не имеет значения в долгой перспективе. Первым тут идет Картер – он, и никто другой. Его выздоровление должно быть главным приоритетом. Я не думаю, что он сможет вынести еще одно падение, и я не думаю, что и сама вынесу это.

Но сейчас, в эту самую минуту он здесь, и он смотрит на меня с выражением, с которым на меня раньше смотрели столь немногие. И я хочу его. Одну ночь, говорю я себе. Тебе позволено быть счастливой, пусть даже на одну-единственную ночь.

- Я хочу, чтобы мы занялись любовью сегодня ночью, - говорит Картер. Может быть, он и не знает полностью, о чем я думаю, но он прочел эту одну мысль громко и ясно.

Утром от этого будет больно; будет больно нам обоим. Но сейчас он заслуживает этой ночи. И я тоже.

- Да, - шепчу я, мой голос прерывается от всех звучащих в нем эмоций. Сегодня мы займемся любовью, и мы будем честны и искренни. Я встаю и беру его за руку. - Пойдем со мной.