– Керри, – почти нежно произнес Даг, и в его взгляде, уже не впервые за вечер, мелькнуло беспокойство, – ты в четвертый раз задаешь мне этот вопрос. Я рядом живу. И я здесь часто бываю. Об этом я сказал еще утром.

В ответ Керри неопределенно пожала плечами. Даг хмыкнул и смущенно потер подбородок. Она начинала его пугать, и хуже всего было то, что он не представлял себе, каким образом – кроме единственно-заманчивого, ее убийства, – можно было закончить этот, еще в самом своем начале показавшийся ему вечностью, ужин.

Официант принес очередной кофе, который, по мнению Дага, здесь готовили просто чудовищно, и смотался раньше, чем Даг успел попросить счет.

– Забавно получилось с этими сумками, – сказала Керри и с видимым наслаждением отпила из своей чашки. Даг уже ничему не удивлялся и, решив понапрасну не сотрясать воздух фразой: «Прости, но ты это уже говорила», просто кивнул. – Мне понравился город. Правда, из-за дождя я почти ничего не увидела…

Пока она говорила, Даг смотрел на нее в бессчетной попытке сообразить, чтó ему делать дальше. Он честно старался анализировать ее слова и жесты, он честно пытался понять ее мотивацию… Он был вежлив и деликатен, что давалось ему нелегко, потому что весь вечер с момента их встречи у входа в кафе Керри вела себя, мягко говоря, странно. Она улыбалась отсутствующей улыбкой, вновь и вновь повторяла ничего не значащие фразы, смеялась над каждой его шуткой настолько громко и искренне, что становилось очевидно – она врет: ей ни секунды не было смешно. И она так и не сказала ему, зачем пригласила его на ужин. В течение дня он успел перебрать в уме все варианты: от не укладывающегося в голове «может быть, все это время она была влюблена в меня и, наконец, решилась признаться» до кажущегося теперь вполне возможным: «она инопланетянка и, наконец, решила мне об этом сказать»; но вечер грозил перейти в ночь, а Даг все еще оставался в неведении, о чем Керри хотела с ним поговорить. «Если она вообще хотела говорить о чем-то, – со всеусиливающимся раздражением подумал Даг, глядя на продолжающую мило щебетать и пить кофе Керри, – может быть, ей просто хотелось с кем-то поужинать… или просто свести кого-то с ума!»

– Керри, замолчи. – Даг решился прервать очередное витиеватое рассуждение Керри о качестве представленных в меню блюд, когда понял, что от реального убийства сидящей напротив женщины его отделяет всего мгновение… или слово. – Утром ты сказала, что хотела со мной поговорить. Если тебе потребовалось мое общество, чтобы рассказать мне о том, как нужно готовить начинку для вишневого пирога… – Он выдохнул и поклялся себе, что не станет произносить в ее присутствии бранных слов… во всяком случае, приложит для этого все усилия. – Я надеюсь, ты пригласила меня на ужин с другой целью?

Его глаза смотрели на нее столь пристально, что Керри не нашла в себе сил отвести взгляд.

Отставив от себя отвратительный кофе, она тяжело вздохнула.

– Я не думала, что это будет так сложно… Я… видишь ли, у меня в жизни кое-что произошло… и я подумала… вернее мне показалось, что, если я расскажу об этом кому-то со стороны… незаинтересованному… то, возможно, это поможет… – Керри замолчала и усмехнулась. – Правда, я понятия не имею, как и чем мне это может помочь. Прости. Я представляла себе этот ужин совершенно иначе.

– Ну… ты еще не допила свой кофе, – сказал Даг и, вытянув руку, дотронулся до ладони Керри. – У нас еще есть время. Для того чтобы ты мне все рассказала.

– Ты… – протянула она, сосредоточенно глядя на их соприкасающиеся на столе пальцы, – ты помнишь, как мы встретились первый раз? Не вообще! – вскрикнула Керри и замахала руками, когда он подался назад, вспоминая момент их знакомства. Казалось, оно произошло тысячу лет назад; и Даг плохо помнил, но, кажется, они поссорились… – В аэропорту! Ты помнишь женщину, с которой я была, когда мы случайно столкнулись?

– В аэропорту? В первый раз? – Даг честно напряг память, но все, что он смог вспомнить, это как он чуть не опоздал на регистрацию своего рейса. – Нет, – он покачал головой и добавил почти извиняющимся тоном, – я торопился на самолет. Прости.

Керри уставилась на него изумленным взглядом. Он мог не заметить Ким? Забыть ее?! Невольно Керри позавидовала сидящему напротив мужчине: она не могла сделать ни того, ни другого.

– Так вот, эта женщина… – продолжила Керри, но раздавшийся за ее спиной женский вскрик заставил их обоих подпрыгнуть от неожиданности.

Когда Даг перевел взгляд на сидевшую позади Керри парочку, в первое мгновение он подумал, что обознался… а во второе – что сошел с ума, и ему срочно требуется помощь специалиста. Блондинка из самолета, одетая на этот раз в нарядное светлое платье, сжимала в руках маленькую коробочку, а напротив нее сидел все тот же, не к ночи помянутый…

– МАЙК?!! – восторженно взвизгнула девушка, а ее спутник уже надевал ей на пальчик обручальное колечко. Даг несколько раз зажмурил глаза, но всякий раз влюбленная парочка оказывалась на том же месте…

– Даг, ты будешь смеяться, но я, кажется, помню эту пару… – тихо сказала Керри и посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – Я, конечно, не уверена, но, кажется, они были утром…

– В аэропорту, – одновременно с Керри закончил фразу Даг. Еще раз кинув взгляд на парочку в глупой надежде, что на этот раз они точно растворятся в пространстве, он вздохнул и наклонился к Керри. – Ты вряд ли будешь смеяться, но я летел с ней в одном самолете.

– Даг, так не бывает, – прошептала та и оглянулась на самозабвенно целующихся за соседним столиком молодых людей. – То есть… наверное, в этом нет ничего странного…

– Да… наверное, нет, – как можно более убедительно постарался произнести Даг. Пытаясь не смотреть на влюбленных, он улыбнулся Керри. – Странно, что я вообще ее запомнил. Со мной в самолете летело столько людей…

– А я помню, почему обратила на них внимание. У девицы был чемодан на колесиках. Моя чертова сумка так оттягивала плечо, что, увидев эти колесики, я не расплакалась только чудом! Потому что только в этот момент я сообразила, что вместо дурацкой и неудобной сумки могла взять с собой свой чемодан… на таких же колесиках… но, разумеется, не розовый. – Керри подняла на Дага чуть застенчивый взгляд, и оба рассмеялись, вспоминая поведение колоритной парочки этим утром. – И потом, эта девица, – понизила голос Керри, – так отчаянно верещала имя своего…

– Майк, да! Да!!! – Последние слова Керри потонули в восторженных вскриках девушки.

Даг до боли прикусил губу, из последних сил сражаясь со смеховой истерикой, и ему было достаточно всего одного взгляда на выражение лица Керри, чтобы понять, что с ней происходит то же самое.

– Ну… – Он честно попытался перевести разговор в менее смешное, а, следовательно, более безопасное, русло. – Если бы ты взяла с собой чемодан, тебе, конечно, было бы удобно его катить, но не было бы никакой возможности перепутать его с моей сумкой.

– Ты прав. Во всем есть свои плюсы, – сказала Керри, а Даг сделал вид, что его не удивили ее слова. Было по-настоящему странно сначала услышать из уст этой женщины фразу: «Ты прав», а затем узнать, что недоразумение с перепутанными сумками для нее не просто неприятный инцидент… оказывается, она видит в этом событии «свои плюсы». Впрочем, все странности, связанные с появлением Керри в его жизни – со всеми ее проявлениями и непонятностями, не шли ни в какое сравнение с шоком, который он испытал, во второй раз столкнувшись с Майком и его шумной подружкой… невестой. Даг не мог объяснить самому себе, почему его так удивило то, что его попутчица и ее парень из всего множества ресторанов и кафе города выбрали этот, его любимый. Он понимал, что его реакции нелогичны – ведь постоянные встречи в аэропортах страны с бывшей коллегой не воспринимались им как нечто из ряда вон выходящее, и даже «обмен» сумками не вызвал в нем ни малейшего изумления… тогда как присутствие незнакомого парня по имени Майк в излюбленном ресторанчике Дага вселяло в него едва ли не благоговейный трепет.

– Так что ты говорила про эту женщину из аэропорта? – спросил Даг, надеясь переключиться на проблему Керри и, наконец, забыть о…

– Майк, давай… – раздалось над самым его ухом, и он чудом не свалился со стула от неожиданности. Резко обернувшись на голос, Даг встретился взглядом с широко улыбающимся Майком.

– Простите, что прерываю вашу беседу, – явно смущаясь, проговорил тот. – Просто у нас сегодня… небольшой праздник. И мы бы попросили официанта, но сегодня здесь столько народа… и…

– Сфотографируйте нас, пожалуйста! – не выдержала блондинка и буквально запихнула Дагу в руки маленький фотоаппарат-мыльницу.

«Разумеется, розовый…», – обреченно подумал Даг, поднимаясь с места. Блондинка уже повисла на Майке в картинно-соблазнительной позе, «случайно» выставив вперед левую руку.

«Симпатичное колечко», – отметил Даг, нажимая на ярко-розовую кнопку фотоаппарата.

– Ой! Еще раз! – предсказуемо вскричала блондинка, тогда как мужчины предсказуемо изобразили на лицах радость. – Спасибо! Спасибо… – Девушка забрала фотоаппарат и слегка замешкалась, очевидно, припоминая, где она могла прежде видеть сфотографировавшего их мужчину.

– Не за что! Счастливой семейной жизни! – торопливо проговорил Даг, почти бегом возвращаясь на свое место. Наклонившись к Керри, он скосил глаза на о чем-то тихо переговаривающуюся парочку и прошептал. – Кажется, она меня узнала. Надо отсюда сваливать! Еще чуть-чуть, и они предложат нам…

– Ой, мы, кажется, летели в одном самолете! – Вновь материализовавшаяся у их столика блондинка словно откликнулась на слова Дага. – Мы с Майком, – она усиленно замахала возлюбленному, чтобы и тот включился в беседу, – решили пожениться! – Пальчик с поблескивающим колечком бесцеремонно ткнулся сначала в лицо Дага, затем чуть не выбил глаз Керри, но та, предугадав движение счастливой невесты, вовремя успела податься назад. – И это так обалденно здорово, что вот мы летели в одном самолете, а теперь вот ужинаем в одном ресторане! Я уверена, что это судьба! И мы с Майком предлагаем вам отметить нашу помолвку!

– Эээ… нууу… эээ… – беспомощно замямлил Даг. – Дело в том, что мы…

– Но это и, в правду, чудесное совпадение! Майк! Ты же согласен? – вскричала блондинка; а ведь они даже не знали ее имени, сообразил Даг, мучительно пытаясь придумать предлог для отказа… пусть неубедительный, лишь бы не пришлось целый час слушать визгливое: «Мааайк!!!».

– Конечно, согласен, прелесть, – эхом отозвался Майк, и Даг почувствовал ощутимый пинок по ноге. Он посмотрел на Керри, взгляд которой оказался даже красноречивее «жеста». «Сделай что-нибудь!» – безапелляционно приказали ее глаза, и, уже не раздумывая, он открыл рот, еще не зная, какие слова сорвутся с его губ.

– Дело в том, что моей жене пора принимать лекарства, – сказал он. – Она… дело в том, что она серьезно больна.

– О… это так грустно… – Девица уставилась на Керри с выражением вселенской скорби, будто ожидая, что «серьезная болезнь» заберет ее в расцвете лет в ту же секунду.

– Да… мне тоже очень жаль, – вслед за невестой потупил взор Майк, и только тогда Даг понял, какую сморозил глупость. Он перевел взгляд на Керри, до которой, судя по ее все еще не сошедшей с губ вежливой улыбке, пока не дошел смыл его слов.

Однако ему не оставалось ничего иного, кроме как продолжать «виртуозно» врать.

– К сожалению, мы прямо сейчас должны отправиться домой, – произнес он, с тоскливой обреченностью наблюдая, как удивление и гнев сменяют выражение вежливой отстраненности на лице Керри. – Болезнь прогрессирует, и… – получив второй и уже куда более ощутимый пинок по ноге, Даг на мгновение задержал дыхание… чтобы продолжить с еще большим воодушевлением, – какой бы сильной ни была моя девочка, ей все же требуется помощь. Врачей, – еще один пинок, – лекарств, – убийственный взгляд, – и, конечно моя, искренне любящего ее… – в этот раз Керри удалось дотянуться до его колена, и невольно он охнул от боли, – мужа.

– Даг, послушай меня… – начала было она, но, протянув руку, Даг успел стиснуть ее ладонь прежде, чем Керри, заметив его движение, успела убрать ее со стола.

– Я знаю, как тебе не нравится говорить об этом, – медленно проговорил он, сжимая пальцы вокруг ее запястья, – но уже очень скоро мы будем дома. И, я надеюсь, приняв свои лекарства, ты сможешь меня простить.

– О, я уверена, что, приняв свои лекарства, я сумею тебя простить, – нежным голоском проворковала Керри, стараясь не выказывать боли. – Ты даже представить себе не можешь, какой я умею быть… благодарной.

Не сводя глаз с лица «благодарной супруги», Даг ослабил хватку, не выпуская ее ладонь, и попросил счет у впервые вовремя нарисовавшегося у их столика официанта.

– Видимо, из-за болезни вы редко выходите из дома? – сочувственно поинтересовался Майк, и Керри почувствовала, как предательски задрожали ее губы… от ярости. – Я живу неподалеку и часто встречаю здесь вашего мужа. Но вас я ни разу…

– У нас годовщина свадьбы! – не подумав, выпалил Даг, единственный из присутствующих верно истолковавший нервный тик на лице Керри. Он уже сам ненавидел себя за идиотскую попытку избавиться от нежеланного общения с Майком и его визави, но останавливаться было поздно. Больше всего на свете ему хотелось подняться из-за стола и трусливо сбежать, но, во-первых, им еще не принесли счет, а, во-вторых, он понимал, каким свинством с его стороны будет бросить Керри на растерзание двум назойливым придуркам. – Да, у нас годовщина… – угрюмо и ни на кого не глядя, продолжил он, – и я не мог позволить… эээ… ммм… любимой женщине провести этот праздник дома.

«Любимая женщина» резким движением вырвала свою руку из пальцев Дага, и, когда он зажмурился в ожидании пощечины, ровным голосом произнесла:

– Дорогой, оплати счет. Пожалуйста.

Пока Даг торопливо отсчитывал деньги, а Керри молча испепеляла его взглядом, ни на секунду не замолкающая блондинка вне себя от восторга поздравляла их с годовщиной.

– … и я надеюсь, так надеюсь, что наш союз будет таким же прочным, как ваш! – продолжала нести она, даже когда Даг поднялся на ноги и попрощался. – В богатстве, в бедности… в болезни…

– Нам действительно пора! – оборвала ее Керри, понимая, что, если визгливая деваха не замолчит, ее будут оттаскивать от нее силой… и, может быть, пока ее не оттащат, она успеет вырвать бóльшее количество крашеных волос девицы! – Поздравляю с помолвкой… – глубоко вдохнув, сказала она и встала из-за стола. Увидев ее костыль, блондинка охнула и уже раскрыла рот для очередной порции причитаний, но Даг, ухватив Керри под руку и на бегу кивнув Майку (которому в глубине души успел искренне посочувствовать), буквально проволок ее через весь зал к выходу.

– Дождь, наконец, перестал… – глядя себе под ноги, произнес Даг, когда они оказались на улице. Керри молчала, и ему пришлось поднять на нее глаза. По выражению ее лица он понял, что она больше на него не злится, но истолковать ее грустный и одновременно рассеянный взгляд не сумел. – Эй, что случилось? – Он тронул ее за плечо и, когда та не ответила, извинился. – Пожалуйста, прости меня. Я не знаю, как у меня вырвался этот идиотизм о твоей болезни… Никогда не думал, что попаду в такую ситуацию. Я говорил как герой дурацкой комедии… Это недопустимо… то, что я сказал… Ну, пожалуйста, прости… Все, что я хотел, убраться подальше от них…

Сняв с себя его руку, Керри сделала шаг назад и прислонилась к стене. Она по-прежнему молчала, и в этот момент доведенному в своем раскаянии до точки кипения Дагу пришла в голову страшная мысль.

– Керри… пожалуйста… я тебя умоляю, скажи, что у тебя нет никакой ужасной болезни, потому что… – Он замолчал, не зная, какими словами закончить эту дикую фразу, и, пока Керри тянула с ответом, ему показалось, что перед глазами промелькнула вся жизнь… та ее часть, в которой присутствовала прислонившаяся к стене женщина с потерянным взглядом и печальной полуулыбкой.

– Даг, я абсолютно здорова, – сказала она, и он облегченно выдохнул. – И я не сержусь на тебя. Да, вначале я очень разозлилась. Такими вещами не шутят, ты прав. Но потом это было даже забавно. Ты был так смущен и напуган… тем, что ты наговорил этим двум придуркам. – Керри оторвалась от стены и протянула ему руку. – Было здорово с тобой пообщаться. И спасибо за ужин. Я собиралась оплатить половину счета, но ты должен хоть как-то расплатиться за то, что назвал меня больной в присутствии двух свидетелей. Правда, потом ты назвал меня «любимой женщиной», и я почти простила «больную», но… фраза о том, что мне нужно принять лекарства, отняла у тебя все набранные очки. Прощай? – произнесла она с вопросительной интонацией, когда он на автопилоте пожал протянутую ею руку.

– То есть? – не выпуская ладони Керри, переспросил Даг; только теперь он, кажется, начинал понимать, почему так резко переменилось ее настроение. – В наказание за «больную» ты собралась лишить меня не только моих денег, но и продолжения своей истории? Завязка меня заинтриговала.

Сама того не желая, Керри улыбнулась и посмотрела на него исподлобья.

– Не было никакой завязки, – сказала она. – Я вообще ничего не успела сказать. Но это моя вина, не надо было тянуть время. Ты ни в чем не виноват. Можешь со спокойной совестью идти спать. Тебе наверняка завтра рано вставать…

Ее рука все еще лежала в его ладони, и то ли из-за того, что к вечеру похолодало, а на ней была легкая блузка с коротким рукавом, то ли потому, что за последние месяцы она истосковалась по тактильным ощущениям тепла от прикосновений другого человеческого существа – пусть не любовной ласки, но искреннего дружеского рукопожатия, Керри хотелось продлить этот момент, растянуть во времени их прощание… Она встретилась глазами с Дагом и попыталась удержать на лице беззаботную улыбку. Казалось, никогда прежде одиночество не ощущалось так остро, как здесь и сейчас – в этом чужом городе, где у нее не было никого, кроме этого мужчины, который стоял напротив и сжимал в своей руке ее руку. Ким была не в счет. Этот город поглотил ее, отобрал навсегда – окончательно и бесповоротно, укрыл от чужих глаз в одном из бесчисленных лабиринтов своих улиц… которые для Керри, честно изучившей карту и даже отыскавшей на ней новый дом своей бывшей возлюбленной, остались переплетенными на листе бумаги изломанными паутинками линий… ведущими в никуда.

Керри первая разорвала их зрительный контакт и выдернула свою руку из пальцев Дага. Теперь она почти желала, чтобы он поскорее ушел. Она слишком часто позволяла себе строить иллюзии – на пустом месте, непростительно часто; и как ни хотелось ей поддаться обманчивому ощущению защищенности, как ни хотелось забыться и поверить, что дружеское участие этого мужчины излечит ее тоску, Керри знала, что это только ее фантазии. Все, что Даг сделал, – вернул ей ее сумку и заплатил за нее в ресторане. Все остальное она домыслила без его участия. «Насколько же тебе одиноко, что ты готова наброситься на первого встречного знакомого человека и умолять его стать твоим другом?!» – пронеслось в ее голове, и Керри с ужасом осознала, что пройдет еще минута, и она разрыдается прямо на глазах Дага Росса. А этого она не могла допустить даже сейчас, когда их извечная вражда переродилась в нечто, что скрепя сердце можно было отнести к понятию «дружба».

– Спасибо за компанию, – торопливо произнесла она и уже шагнула к стоянке такси, когда рука Дага легла на ее плечо.

– Я не работаю завтра, Керри. И мне не нужно рано вставать, – сказал он. Тепло его руки приятно согревало ее кожу, и Керри с удивлением поймала себя на том, что отвечает на его улыбку – безо всякого притворства и малейших усилий; в этот вечер одиночество и тоска, ее демоны-спутники, останутся в проигрыше. Все, что было нужно, – выбрать место, где состоится их разговор. Керри уже начала забывать, каким напряженным и требовательным становился взгляд мужчины, когда, наклонившись к ее лицу, подчеркнуто небрежным тоном он задавал сакраментальный вопрос: «К тебе? Или ко мне?».

– Это было слишком поздно… Я понимала, что не смогу ни удержать ее, ни вернуть… ни, тем более, спасти. Но я все равно сказала ему, что я лесбиянка, и пригрозила своим увольнением… Конечно, она все равно уехала… а я не знала, как смотреть в глаза Романо. И ты знаешь… там ничего не изменилось, в больнице. Он, кажется, никому не сказал. И, наверное, это хорошо. Но иногда я думаю, что и здесь он меня подставил… потому что он делает вид, что ничего не было, а я позволяю ему это делать. Будто ее вообще не было! Будто никакого разговора в мужском туалете между нами не было! Все, что он мне сказал, это: «Твоя личная жизнь – твое личное дело». Но тогда какого черта за то же самое он уволил женщину, которую я люблю?! А тогда… тогда я взяла несколько отгулов… сказала всем, что летала в Африку. И я понятия не имею, поверили ли мне, потому что на самом деле я безвылазно сидела дома, накручивала себя и плакала. Вот и вся история… – закончила Керри, и подтянув колени к груди, обхватила их руками. Она говорила уже полчаса, без единой паузы… и Даг ни разу ее не прервал. Если бы на его лице не отражалась вся гамма испытываемых им эмоций, Керри непременно засомневалась бы, что он услышал хоть одно ее слово. – А на прошлой неделе я вдруг поняла, что не могу больше. Я не хотела новых романов. Мне не понравилось в лесби-баре, а я и туда успела заглянуть. Я вообще ничего не хотела без нее. И я купила билет на самолет. Заказала номер в гостинице. Но я не собираюсь искать с ней встреч. Не хочу ей даже звонить…

– Тогда зачем ты приехала, Керри? – впервые заговорил Даг, но Керри посмотрела на него без удивления; именно этот вопрос она ожидала услышать. И, конечно же, у нее не было на него ответа.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Может быть, я подумала, что в ее городе я буду к ней ближе… Может быть, я… вообще ни о чем не думала. Но это уже поступок. Купить билет на самолет, снять номер, спланировать дату вылета, взять отгулы на работе… понимаешь, все это – какие-то действия… это жизнь… Я не знаю, как объяснить, но я впервые за долгое время почувствовала себя живой. Я хоть что-то делала со своей жизнью. Приняла хоть какое-то решение.

– Мне кажется, тебе нужно жить дальше, – сказал Даг. Он говорил медленно, словно боялся ее обидеть; Керри видела, что он старается, но почувствовала привычно закипающую ярость. Она знала, что Ким никогда не вернется в ее жизнь, знала и понимала это лучше, чем кто бы то ни было… но услышать эти слова из уст другого человека оказалось невыносимо! – Прости, я не знаю, что ты хотела бы от меня услышать… но мне кажется, тут нет вариантов. Ты должна смириться, отпустить эту женщину и двигаться дальше.

– Какой тонкий психоанализ! – очень тихо сказала Керри и изо всех сил вонзила ногти в ладони, надеясь, что ей удастся сдержать рвущиеся с языка обидные и несправедливые слова. Даг был ни в чем не виноват. Он впустил ее в свой дом, он ее выслушал… и он сказал единственно верные слова. Керри зажмурилась, вспоминая, с какими мыслями входила в эту квартиру около часа назад. Она была уверена, что разговор пойдет по тому же сценарию, что и в ресторане: она будет нести чушь, он – тихо злиться; а потом они распрощаются, и Керри придется вернуться в отель. Но она заговорила сразу же, как только уселась на диван в маленькой гостиной Дага. И она не ходила вокруг да около. Первым, что она произнесла, были слова, которые, ей казалось, она никогда не решится сказать в его присутствии: «Я полюбила женщину, Даг. И я потеряла ее. А сейчас… сейчас я не представляю, как продолжать жить… без нее».

– Ты сказала, что она начала встречаться с другой, едва вы расстались, – тем же мягким, почти нежным голосом проговорил Даг, сделав вид, что не услышал ее слов. – Ты думаешь, уехав от тебя, она только тем и занималась, что ждала тебя и надеялась на твой приезд?

– Поэтому у вас не сложилось с Кэрол? – сказала Керри раньше, чем успела себя остановить. – Она так неожиданно для всех сорвалась и уехала к тебе. Каюсь, я тоже поверила в сказку. От Халей мы узнали, что вы решили пожениться. Но, видимо, ты тоже не занимался только тем, что ждал ее и надеялся на ее приезд. Судя по уверенности в твоем голосе, ты знаешь, о чем говоришь.

Даг грустно усмехнулся и покачал головой. Если бы он разозлился, наорал на нее или ударил, Керри стало бы легче. Но Даг говорил по-прежнему тихим и ровным голосом, и ей хотелось вырвать себе язык, лишь бы с ее губ никогда не слетали слова о Кэрол.

– Что ж, – сказал Даг, – годы тебя не изменили, Керри. Ты все такая же жестокая.

– Прости, Даг… – прошептала она, но он поднял руку, показывая, что не нуждается в ее извинениях.

– Ты права. Я не сидел и не ждал, когда она ко мне приедет. Если честно, я до сих пор не понимаю ни себя, ни ее, – произнес Даг и отвернулся. – Я не должен был оставлять ее. А она должна была поехать со мной. Ни у одного из нас не было причин, чтобы расстаться. Мы любили друг друга. Нам было хорошо вместе. Мы планировали завести ребенка. Я несколько раз делал ей предложение. Но я уехал. А она не поехала со мной.

– Даг, ты не должен передо мной оправдываться…

– Я не оправдываюсь. Я рассказываю. – Он посмотрел на нее, и Керри буквально заставила себя выдержать его взгляд. Она не хотела слушать его историю… хотя бы потому, что заранее знала о ее несчастливом финале. Но это было эгоистично с ее стороны, Керри хорошо это сознавала и скорее позволила бы отрубить себе руку, чем дала бы понять Дагу, что она не заинтересована в его рассказе. – Когда я узнал, что она беременна… я не знаю, почему я не бросил все и не полетел к ней. Мы мечтали о детях, у нас получилось не с первой попытки… и я не приехал. Не забрал ее к себе. Я не знаю, не могу объяснить, почему так случилось. Нет, я звал ее к себе. В каждом телефонном разговоре я просил Кэрол ко мне вернуться. Но ты же понимаешь, что этого было мало… Не думаю, что моему малодушию можно найти оправдания. Ну, и, конечно, я не могу сказать, что без нее в Сиэтле я вел монашеский образ жизни. И это тоже не говорит в мою пользу. А когда родились девочки… я знаю, во время родов возникли осложнения…

– Да, я была там. Они возникли. Осложнения, – много резче, чем собиралась, сказала Керри, но перед ее глазами стояло измученное лицо Кэрол… и она задала вопрос, который очень хотела задать еще тогда. – Почему тебя не было рядом? Неужели у тебя могли быть более важные дела, чем рождение твоих собственных детей?

Даг поднялся на ноги и прошелся по комнате. Керри смотрела на него с надеждой, а он не знал, что ей сказать.

– Понимаешь… – медленно начала она, не дождавшись его ответа, – у нас с тобой было много проблем. Я не могу сказать, что когда-то питала к тебе нежные чувства. Но… Даг, я всегда считала тебя хорошим человеком. И я мысленно пыталась оправдать твое отсутствие. Я понимаю, что это не мое дело. И меня абсолютно не должна касаться твоя мотивация… и твои отношения с женщинами и детьми. Но я, правда, хотела бы понять, почему ты не смог приехать. Ситуация была очень сложная. Если бы не Марк… нет, я не хочу об этом говорить, но все могло окончиться по-настоящему плохо.

Вернувшись на свое место, Даг с кривой усмешкой посмотрел на Керри и опустил глаза на свои руки.

– Не знал, что ты была обо мне высокого мнения… – пробормотал он. – Прости, что разочаровал тебя. Впрочем… я разочаровал не только тебя. Думаю, Кэрол так и не смогла простить меня. Много раз она говорила, что не держит на меня зла, но… в конечном итоге ее поступки оказались куда красноречивее слов.

– Почему ты не приехал? – повторила свой вопрос Керри, и в ответ Даг просто пожал плечами.

– Не знаю… я хотел… я ведь на самом деле ее любил… но все казалось таким сложным… если бы она хоть один раз сказала мне: «Приезжай»… Нет, это все глупости и не оправдание. Я тупо просрал свое счастье. А еще я предал любимую женщину, и этому нет прощения.

– Но ведь… она поехала за тобой. Значит…

– Керри, это ничего не значит! – Впервые за вечер Даг повысил на нее голос, и Керри почувствовала, как быстро-быстро забилось ее сердце. Она совсем забыла, как порой пугал ее гнев этого мужчины… и сколько усилий ей приходилось прикладывать для того, чтобы он не заметил ее истинных эмоций. – Она приехала ко мне, и все было красиво и романтично – как в кино. Но жизнь – это не романтическая мелодрама. Мы перестали чувствовать друг друга. Кэрол, и это было очевидно для нас обоих, ничего не простила и не забыла. Хотя она хорошо играла, надо отдать ей должное. И я тоже старался не отставать. Я устроил ее в свою клинику, купил ей самое дорогое кольцо в ювелирном. И она даже успела его поносить. Несколько месяцев. А потом она однажды вернулась домой, позвала меня и протянула кольцо. И не могу сказать, что я удивился. В клинике было много доброжелателей, которым не терпелось раскрыть мне глаза на очень и очень теплые отношения моей невесты с нашим главным врачом. Они поженились уже через месяц. А сейчас они ждут прибавления, – Даг улыбнулся, но в этой улыбке оказалось столько невысказанной обиды и ярости, что Керри невольно вздрогнула. – Единственное, о чем я жалею, это о том, что мне снова пришлось оставить девочек. Но я просто не мог оставаться в той же больнице. В том же городе. И я сбежал. Опять. Видимо, уже по привычке. Очень кстати мне предложили работу здесь. И вот теперь я чуть ли не каждые выходные мотаюсь в Сиэтл. Кэрол это не то что бы нравится… но она всячески поощряет мое общение с дочерьми. За что я ей искренне благодарен.

– Даг, – тихим и даже смущенным голосом заговорила Керри и встала с дивана. Все то время, что длился его рассказ, Даг пристально следил за ее реакцией на его слова и все равно оказался не готов к тому, что она сделала, когда он замолчал. Медленно приблизившись к его креслу, Керри наклонилась и поцеловала его в щеку. – Мне очень жаль, что ваша история так закончилась. – Она резко подалась назад, явно стесняясь своего порыва, и закрылась от его взгляда скрещенными на груди руками.

Он хмыкнул и честно попытался отвести взгляд. Она уже расстегнула все те маленькие пуговки, что позволяли приличия, однако Даг искренне сомневался, что Изабель когда-либо получит свое платье назад: ему вряд ли захочется объяснять, каким образом ему удалось растянуть его в некоторых интересных местах. «Надо было предложить ей свою футболку», – в какой раз за вечер подумал он… Такой вариант, несомненно, был бы удобнее для Керри, поскольку ей не пришлось бы сдерживать дыхание и беспокоиться при каждом глубоком вдохе, что чертовы пуговки смертоносными дробинками разлетятся по комнате. Но вот был бы такой вариант безопаснее для них обоих? Даг не был уверен, что на этот вопрос можно было получить однозначный ответ. Все-таки один вид женщины, одетой в футболку мужчины, тем паче у него дома и в вечернее время суток, сам по себе рождал сотни далеко небезопасных мыслей и ассоциаций…

– Ну… – пробормотал он, стараясь думать о чем-то нейтральном… к примеру, о долговязом и ни секунды не привлекательном Майке. – Керри, спасибо… Я… – Думать о Майке оказалось плохой затеей, потому что собственное воображение немедленно нарисовало в его голове соблазнительный образ его белокурой подружки. – У меня сейчас все наладилось. Хорошая работа, симпатичная подружка…

– Ну, да, и я даже знаю, какая у нее фигура, – рассмеялась Керри, и в ее смехе Даг уловил странные, не слышанные им прежде нотки. Он резко вскинул на нее взгляд, пытаясь отыскать в лице Керри подтверждение тому, что он верно разгадал ее интонации. Керри не отвела глаза, но и не опустила руки, что могло говорить как в пользу, так и в опровержение его догадке.

– Да, – не прекращая вглядываться в лицо женщины, улыбнулся Даг. – Совсем не такая, как у тебя.

– Учитывая то, что мне весь вечер нечем дышать, я в курсе, Даг, – проговорила Керри, думая о том, что ей надо – просто необходимо! – немедленно вернуться на свой диван. Она понимала, что разговор зашел в слишком интимное русло. Понимала, что нужно остановиться, но… она не была до конца уверена, что хочет этого. Керри на мгновение прикрыла глаза, невольно отмечая, сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы разорвать их зрительный контакт. Прийти в этот дом – было плохой идеей. Надеть на себя платье его любовницы – было очень плохой идеей. Рассказать ему о Ким и хотя бы на секунду поверить, что это может принести облегчение, – было невероятно и крайне плохой идеей. Но вот чего ей точно нельзя было делать ни при каких обстоятельствах, это поддаваться идиотской и ничем не оправданной жалости и целовать его. Она собственноручно принимала роды у брошенной им женщины… и Керри всегда была на ее стороне. Ей нравилась Кэрол, с самого их знакомства ее восхищали целеустремленность и профессионализм этой женщины. И уж совершенно точно в их с Кэрол истории она была не на стороне Дага.

Чем больше Керри думала о мотивации собственного безрассудства – а назвать иначе свой поцелуй она не могла, тем более необъяснимым и странным казалось ей нахлынувшее на нее желание утешить человека, который, и они оба это отлично понимали, был сам виноват во всех постигших его несчастьях. «Но… если быть до конца честной с самой собой, – подумала Керри, открывая глаза, – возможно, не такой уж необъяснимой окажется моя мотивация…» Она вспомнила, каким привлекательным показался ей этот мужчина, когда они, насквозь мокрые от дождя, вошли в его квартиру... совсем как сегодняшним утром. Ей не нужно было закрывать глаза, воображение услужливо нарисовало образ входящего в гостиницу мужчины, с мокрых волос которого ручьями стекала дождевая вода…

Им не нужно было идти пешком, хотя Даг уверял ее, что до его дома от ресторана буквально подать рукой. Ей вообще не надо было принимать его приглашение. И приглашать его в свой номер, что она, разумеется, сделала, ей, конечно, тоже не следовало. Самым логичным решением было взять такси и поехать в ближайшее кафе. Она рассказала бы свою историю, Даг, возможно, поделился бы с ней подробностями своего расставания с Кэрол… а дальше они пожали бы друг другу руки и разошлись, чтобы уже, скорее всего, никогда не пересечься ни в одном аэропорту мира. Вместо этого, прекрасно сознавая возможные последствия, она согласилась не брать машину. Ни у него, ни у нее не было зонтика, а ее маленькая сумочка – единственная вещь, которая оказалась в их распоряжении, даже не рассматривалась ими как средство защиты от потоков воды, которые буквально хлынули с небес, стоило им отойти от стоянки такси. Вымокшие до нитки и стучащие зубами от холода, они понимали, что единственным способом уберечь себя от воспаления легких было – влезть под горячий душ и сменить мокрую одежду. Тем не менее, оказавшись в квартире Дага, Керри не сразу решилась внять голосу разума и убеждениям мужчины… уж слишком тот был хорош собой, чтобы она безбоязненно согласилась принять ванну в его жилище! И, уже ступив под согревающие струи, Керри не могла с уверенностью сказать, чтó именно ее так пугало... возможность того, что Даг может повести себя не по-джентльменски или… ее собственная реакция на физическую привлекательность этого мужчины?

Так и не двинувшись с места, Керри смотрела в невероятно красивые карие глаза сидящего напротив нее человека, чьи ресницы были настолько густыми, длинными и иссиня черными, что в голову невольно просились мысли о рекламных роликах туши с волшебными кисточками. Она нервно улыбнулась и облизала губы, с сожалением думая о том, что, если через пару минут Даг не сделает первый шаг, ей действительно придется вернуться на диван и продолжить с ним разговаривать. Вот только она слабо представляла себе, как ей это удастся, если уже сейчас при одном взгляде на мужчину она теряла способность связно мыслить.

– Я не подумал, что твои… ммм… достоинства настолько внушительны, – наконец, заговорил Даг, и Керри, увлеченная созерцанием безупречной линии его подбородка и собственными мыслями по этому поводу, не сразу нашлась с ответом.

С трудом удержавшись от фразы: «Разве я виновата, что у твоей подружки огромная задница и нулевой размер бюста?!», она постаралась вложить в свои голос и взгляд всю женственную мягкость, на какую только была способна:

– Ну, Даг, мы часто не замечаем очевидные вещи… – сказала Керри, вспоминая забавно-смущенное выражение его лица, когда он протягивал ей это платье, чтобы она после душа могла переодеться во что-то сухое. – Даже не видя ее, я могу сказать, что твоя девушка выше ростом и более широка в бедрах…

Продолжая говорить, Керри с удивлением поймала себя на мысли, которая еще утром напугала бы ее до полусмерти: «Я флиртую с Дагом Россом? И непонятно… совершенно непонятно какого черта, но, кажется, мне это нравится».

– Керри, – произнес Даг и, вытянув руку, прикоснулся к ее все еще скрещенным на груди рукам. Она поняла его без слов, и уже в следующее мгновение ее руки покорно вытянулись вдоль тела. «Какого черта я делаю?! О чем вообще она думает?!» – подумал он, а с его губ уже сорвались слова, после которых пути назад не было. – Когда меньше получаса назад ты призналась, что ты лесбиянка, ты имела в виду, что у тебя были отношения с женщиной? Или что ты решила никогда больше не быть с мужчиной?

Она глубоко вдохнула, и когда очередная пуговка на ее платье выскользнула из петельки, он не стал делать вид, что ничего не заметил. Ожидая ответа Керри, Даг медленно окинул взглядом фигуру женщины. Даже в этом дурацком платье, которое болталось в одних местах и было откровенно тесно в других, она напоминала ему фарфоровую статуэтку. Открыто любуясь изяществом округлостей и изгибов фигурки стоящей перед ним женщины, Даг вспомнил, как она появилась на пороге комнаты, одной рукой придерживаясь за створку двери, а другой – пытаясь прикрыть от него свою грудь. Он сразу отметил, что ей идет насыщенный зеленый оттенок коктельного платья, которое Изабель оставила в его шкафу на прошлой неделе, когда они вместе ходили отмечать День рождения их общего коллеги из администрации клиники. Они провели вместе еще одну чудную ночь, и утром Изабель ушла в его футболке и джинсах, что делала часто – к его величайшему неудовольствию, потому что она почти никогда не возвращала его одежду назад. И хотя они были примерно одного роста, Даг сомневался, что Изабель собиралась в дальнейшем носить что-то из его вещей, куда проще было поверить в то, что та оставляла себе одежду своих любовников в качестве своеобразных трофеев. Но до прошлой недели она никогда не забывала у него ни одну из своих вещей; все, включая зубную щетку, она приносила и забирала с собой, как бы часто они ни ночевали в его квартире. Даг так и не понял, с какой целью Изабель оставила у него зеленое платье; она то ли запоздало метила территорию, то ли это платье ей просто не нравилось. В любом случае, только увидев его на Керри, он сообразил, насколько эти две женщины различались в своих размерах: миниатюрная с женственно округлыми формами Керри и больше похожая на мальчишку Изабель, которая, в чем ему никогда не нравилось признаваться, была выше него едва ли не на целую голову.

«Мне нужно было предложить ей свою футболку», – разглядывая стоящую перед ним женщину, думал Даг. А Керри смущенно поправила влажные после душа волосы и, словно извиняясь за свой невысокий рост, сказала: «Оно не вполне мне подошло, но… я, правда, сделала, что смогла». Даг вспомнил, что тогда он впервые подумал, что ему нравится наблюдать за ее смущением, а от этой мысли было рукой подать до других, куда менее невинных, помыслов и желаний. На ее лице не было ни грамма косметики, и, наверное, как и большинство женщин, без своей привычной каждодневной защиты Керри чувствовала себя обнаженной и уязвимой, но он соврал бы самому себе, если бы сказал, что ему не понравилось то, что он увидел. Она выглядела трогательной и беззащитной; понятия, которые он никогда не сопоставил бы с образом Керри Уивер – такой, какой он знал ее все те годы, что они были знакомы. Какое-то время она продолжала сражаться с мешающими вдохнуть пуговками, и будь он проклят, если ему на секунду удалось отвести взгляд от ее груди, которая, к его удивлению, показалась ему просто роскошной. Даг не мог понять, как получилось, что он не замечал ее привлекательности раньше… или его обида и злость настолько застилали глаза, что не позволяли разглядеть очевидного?

Затем она расстегнула почти все пуговицы на тесном платье и, когда он, увлекшись открывшимся его взору видом, решился подсесть к ней и предложить перевести их дружбу на новый, куда более приятный уровень, как ушатом холодной воды Керри выплеснула на него слово «лесбиянка». Ему почти удалось убедить себя, что влечение к сидящей на его диване женщине, которая, глядя ему в глаза, бесстыдно признавалась в любви к другой женщине, не более чем плод его разгулявшейся фантазии. Фикция. Он почти убедил себя, что никогда ничего не хотел от нее, даже дружбы. И ему почти удалось перестать заглядываться на ее глубокое декольте… когда ее неожиданный поцелуй вновь перевернул все с ног на голову.

– Я имела в виду, что у меня были отношения с другой женщиной, – сказала Керри, и только тогда он поднялся на ноги. Он достаточно долгое время встречался с Изабель, чтобы успеть позабыть, каково это – целовать женщину много ниже себя, эти сладостно отдающиеся напряжением в паху ощущения, когда на тебя снизу вверх смотрят ее одновременно доверчивые и испуганные глаза.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что мы делаем? – зачем-то спросил он, понимая, что даже если она скажет «нет», это вряд ли заставит его остановиться. Керри молча кивнула, и он привлек ее к себе, прижимая так крепко, что им обоим стало нечем дышать. Едва коснувшись губами губ Керри, Даг ощутил всю их нежную мягкость и податливость; и уже в следующее мгновение от остатков его неуверенности не осталось и следа: женщина откликалась на его ласки и прикосновения – самозабвенно и бесстыдно, как если бы их близость была смыслом и целью всей ее жизни. Он знал, что под платьем на ней нет никакой одежды, свое белье, целомудренно свернув, она аккуратно повесила на полотенцесушитель, что он, конечно, не мог не заметить, принимая душ после нее; и эта мысль заставила его окончательно потерять голову. Его руки лихорадочно блуждали по ее телу – по шее, плечам, талии, спускаясь ниже и вновь поднимаясь к груди; а она, отвечая на его жадные, ненасытные поцелуи, зарывалась пальцами в его волосы и прижималась к нему разгоряченным полуобнаженным телом – так тесно, что у него перехватывало дыхание. Словно подросток, впервые познающий женщину, он нуждался в тактильных ощущениях, будто через прикосновения он мог вобрать ее в себя, разгадать все ее тайны, подчинить, сделать своей – здесь и сейчас, раз и навсегда… И позднее, когда они лежали в его кровати, а Керри с отсутствующим выражением лица наблюдала за дрожащими на потолке отсветами фонаря и фар проезжающих автомобилей, Даг так и не смог заставить себя прекратить касаться ее лица и шеи… впрочем, он не был до конца уверен, что она замечает его прикосновения; только широко раскрытые глаза и все еще не вошедшее в размеренный ритм дыхание говорили за то, что лежащая рядом с ним женщина жива и не спит.

– Как зовут эту женщину? – спросил Даг, сомневаясь, что Керри, не проронившая ни слова с тех пор, как ответила коротким «хорошо» на его предложение переместиться с неудобного и тесного для двоих дивана в спальню, отреагирует на его вопрос. Однако она повернула к нему лицо и не стала отвечать вопросом на вопрос.

– Ким. Ее зовут Ким, Даг.

– Похоже на имя мужчины, – сказал он, догадываясь, что Керри не обманула старательно смодулированная им небрежность в голосе. – А она сама? Твоя Ким, она тоже была похожа на мужчину?

Впервые после произошедшего между ними в гостиной Керри улыбнулась.

– Нет! – Она рассмеялась, и ее смех острой бритвой рассек пространство между ними. Даг отдернул руку от лица женщины, отказываясь поверить в то, что испытываемые им эмоции могут иметь малейшее отношение к ревности. «Это был только секс, – подумал он и отодвинулся к краю кровати. – Минутная слабость. Ничего больше». Но Керри все еще улыбалась, и, глядя на эту исполненную нежности улыбку, он понял, что зря заговорил о ее бывшей любовнице. «Керри называла ее возлюбленной, – поправил он самого себя, – и она вряд ли одобрила бы слово «бывшая» в любом сочетании с именем ее пассии… Ким». Нет, что бы она ни говорила, это имя звучало резко и по-мужски.

– Послушай, я просто сказал… – Даг попытался уйти от неприятной для него темы, но Керри не дала ему договорить.

– Она была совершенна, Даг, – сказала она. – Словно… словно… – мучительно подбирая слова, она задумалась и тут же улыбнулась ему просветленной улыбкой, – словно фея из сказки! Почти прозрачная кожа, огромные глаза, белокурые волосы… такие же нежные и прекрасные, как она сама… Когда она… когда я поняла, что она не просто приглашала меня в ресторан, что для нее наши встречи были свиданиями… я… я просто не могла поверить, что такая красивая женщина могла обратить на меня внимание. И только потом я сообразила, что думать надо совсем о другом. О том, что я не смогу ответить на ее чувства… потому что она – лесбиянка, а я – нет. Как потом выяснилось, лучше бы я вообще не пыталась ни о чем думать. Тогда, быть может, я не потеряла бы ее так глупо… и так быстро. Но в те первые мгновения, когда я поняла, что понравилась ей как женщина, я могла думать только об этом. О том, что она, такая красивая и совершенная, смогла обратить внимание на такую, как я…

– Ну, Керри, прости меня, ты тоже не урод, – буркнул Даг и раздраженно встретил ее удивленный взгляд.

– Мне никогда не делали столь изящных комплиментов… – медленно произнесла Керри, не сводя пристального взгляда с его лица. – Тебе неприятно говорить на эту тему? Ты же сам спросил меня о Ким.

– Просто если она такая распрекрасная, какого черта ты забыла в моей кровати?! – выпалил он и только тогда сообразил, что сказал. – Прости! – торопливо заговорил Даг, успев удержать Керри за руку, когда та резко села в постели. Не глядя на него, она попыталась вырваться. Ни на что не надеясь, он разжал пальцы и попросил, – пожалуйста! Выслушай меня! Останься…

К его удивлению, она осталась на месте. Развернувшись к нему вполоборота, Керри вопросительно приподняла брови.

– Прости, я сам не знаю, что говорю… – Он еще раз извинился и накрыл ее ладонь своей; Керри не убрала руку, и Даг облегченно выдохнул. – Все так быстро случилось. Еще прошлой ночью я о тебе даже не вспоминал… а сейчас… я не понимаю своих эмоций… и я, тем более, не могу их контролировать. Черт, – он растерянно рассмеялся, – я говорю, словно девочка-подросток…

– Даг, если ты думаешь, что я хотя бы на одну секунду могла предположить, что этот вечер закончится… вот так… – Керри смущенно улыбнулась, так и не найдя, чем закончить фразу. – Нет, мне, правда, было очень хорошо… но, наверное, ты прав, и мне нечего делать в твоей кровати. Прости, что затеяла этот бред с ужином и откровениями. Мне не стоило к тебе ехать, а уж оставаться на ночь – и подавно. Я закажу такси?

– Я не хочу, чтобы ты уходила, – тихо сказал он, и она замерла, уже спустив ноги с кровати. – Зеленое платье окончательно потеряло товарный вид, а твоя одежда еще не высохла. Я не хочу, чтобы ты заболела. Останься…

Уже все для себя решив, она почему-то засомневалась и, открыв рот, чтобы сказать последнее: «Извини», словно против воли, пробормотала:

– Не надо…

– Ты считаешь, что… то, что мы сделали, было ошибкой? – спросил Даг.

– Я не хочу говорить о том, что мы сделали… – тихо сказала Керри, испытывая мучительное желание укрыться от его требовательного взгляда; она искренне полагала, что стесняться перед этим мужчиной было поздно и глупо, но лишь усилием воли сдерживала себя, чтобы не прикрыть наготу простыней или хотя бы руками. «Ты и без того проявила сегодня достаточно слабости, – продолжал увещевать внутренний голос, в котором Керри с удивлением улавливала не присущие ей самой истерические нотки испуга. – Тебе нужно уйти. Уйти и забыть обо всем, что случилось. Вставай, пока не поздно. Уходи, пока ты не наделала еще больших глупостей!»

Она крепко зажмурилась, пытаясь найти в себе достаточно сил, чтобы хотя бы уйти из его постели… но взгляд мужчины не потерял своей магической силы, Керри продолжала ощущать его на себе – каждой клеточкой, даже сквозь прикрытые веки. И хуже всего было то, что она хотела остаться. Знала, что внутренний голос прав, но соблазн уцепиться за мало-мальски убедительный предлог – будь то пóзднее время суток, усталость или невысохшая одежда, был столь велик, что с легкостью перевешивал самые весомые доводы рассудка.

– Керри, я ни к чему не принуждал тебя силой, – наконец, проговорил Даг. – Посмотри на меня. Пожалуйста.

Его пальцы дотронулись до ее шеи, и только тогда Керри нехотя открыла глаза и кивнула.

– Это так. Я достаточно взрослая девочка, чтобы отвечать за свои поступки, – как можно более небрежным тоном сказала она. – Между нами не было ничего, чего бы я сама не хотела.

«И это было запредельно хорошо», – чуть было не сорвалось с ее губ, но Керри вовремя остановилась. Ему было вовсе необязательно знать, чтó она думала об их близости… тем более, что она и сама не понимала, как именно следует воспринимать случившееся. Возможно, а в глубине души Керри допускала и такую мысль, в том, что произошло между ней и Дагом, при желании можно было разглядеть настоящий подарок судьбы. Ведь, если она оказалась способна испытывать столь сильное наслаждение, занимаясь любовью с мужчиной, у нее оставалось все меньше причин, чтобы менять свою жизнь на непонятный, чужой и, в сущности, вовсе не интересный ей стиль жизни женщины, открыто заявляющей о своей нетрадиционной сексуальной ориентации. Керри не любила думать на эту тему. Все, что она хотела, – с самого начала и до конца их отношений – быть с Ким. Ей неинтересны были тематические сайты, книги и фильмы; неинтересны бывшие девушки Ким и их странные разговоры. Она понимала, что живет с женщиной, но так и не смогла объяснить самой себе, почему при этом так необходимо было менять образ жизни, отказываться от своих привычек и каждому встречному-поперечному с гордостью докладывать о том, что творится за закрытой дверью их спальни. Керри знала, как несправедливы были подобные мысли. Ким ничего от нее не требовала и до абсурдной истории с сексуальными домогательствами только вздыхала, сталкиваясь с проявлениями страха и нежеланием Керри посвящать окружающих в истинную природу их взаимоотношений. Однако даже тогда, когда она, глядя в лицо Романо, произносила слова: «Я лесбиянка», Керри не была уверена в том, что говорит правду. Да, она действовала по собственной воле, и едва ли не впервые в жизни подчиняясь велению сердца, а не голосу разума, но уверенности в собственных словах у нее не было. Она знала лишь то, что любила Ким. Любила и пыталась ее удержать – всеми доступными способами. Но другие женщины… ни до, ни после романа с Ким не вызывали в Керри и толики тех эмоций и желаний, что смогла пробудить в ней ее единственная возлюбленная… И Керри, которая после своего признания Романо, буквально заставила себя зайти в лесбийский бар, так ничего и не почувствовала ни к одной из его посетительниц… хотя и получила несколько недвусмысленных предложений и даже потанцевала с одной весьма и весьма привлекательной барышней. Покидая бар, Керри вынуждена была признать, что над вполне искренним сожалением довлеет не менее искреннее, но куда более сильное чувство облегчения.

– У тебя были другие женщины? – словно подслушав ее мысли, спросил Даг. Керри вздрогнула и подняла на него удивленный взгляд.

– Нет, – слегка раздраженным голосом ответила она. Ей были непонятны причины его попыток вновь и вновь влезть ей в душу. – Почему тебя это волнует?

– Спрошу иначе. Ты испытываешь влечение к другим женщинам? – проигнорировав ее вопрос, произнес Даг, и Керри стиснула на груди руки, чтобы сдержать желание пощечиной стереть с его лица снисходительное выражение всезнающего психолога.

– Это что-то изменит для тебя, Даг? – стараясь говорить спокойно и не повышая голоса, спросила она. И даже удержалась от куда более грубого вопроса: «А почему бы тебе не засунуть свои попытки наставить меня на путь истины себе в задницу?!».

– Для меня – нет. А для тебя… – Он выдержал паузу, за которую Керри возненавидела его еще сильнее. – Просто не очень красиво получается. Тебя, по сути, вынудили признаться в том, в чем ты сама до конца не была уверена, а потом скривили носик и велели возвращаться в свою жизнь. Я тебе сразу хотел это сказать. Если бы ты не перевела разговор на Кэрол…

– Даг, это не твое дело! Кто и к чему меня вынудил, тебя никаким образом не касается! – уже не пытаясь сдерживаться, крикнула Керри. Все вернулось; как и тысячи раз до этого ситуация повторялась – она смотрела в глаза Дага Росса и не испытывала никаких иных эмоций, кроме оглушающей и сводящей с ума ненависти. Очевидно, он был готов к ее взрыву, успев ухватить Керри за руку, когда та попыталась встать с кровати, и перехватил на лету ее вторую руку – в паре миллиметров от своего лица.

– То есть такой хороший психолог, как ты мне расписала, – не обращая внимания на сопротивление Керри, продолжил Даг, – и такая опытная лесбиянка решает соблазнить натуралку. При этом до той даже не сразу доходит, чего от нее хотят! А потом…

– Отпусти меня, придурок! – свистящим шепотом выдохнула Керри, отчаянно стараясь высвободить руки. – Мне не интересно, что ты думаешь по…

– Интересно! – перебил ее Даг – все так же без раздражения; с обидной легкостью удерживая ее за запястья. – Ты сама захотела со мной поделиться. Поэтому будь добра дослушать то, что я думаю о твоем романе. Значит, твоя подружка обиделась на тебя за то, что ты не захотела жертвовать своей карьерой и признаваться в том, в чем сама не была уверена?

– Нет, – прошептала Керри, вдруг разом сникнув и перестав дергаться. – Все было совсем не так…

– А как? Как было, если ты призналась, а тебя все равно бросили? – спросил Даг, и только увидев в глазах Керри первые слезинки, понял, что перегнул палку. – Ну, хорошо, ты права. У меня нет никаких прав лезть в твою жизнь… – торопливо заговорил он, но Керри не отреагировала на его слова. Закрыв глаза, она медленно раскачивалась взад-вперед – со все большей амплитудой; и, уже со стопроцентной вероятностью зная, что будет дальше, Даг испугался и растерялся, когда ее хрупкая фигурка сотряслась от рыданий, настолько горьких и безутешных, что он только чудом не расплакался вместе с ней.

– Не хочу… не хочу… не хочу… – неразборчиво повторяла Керри, плача и продолжая раскачиваться, пока Даг не пришел в себя и, обняв ее за вздрагивающие плечи, не прижал к себе. Она стиснула руки у него за спиной, уткнувшись лицом ему в грудь, и больше он не смог разобрать ни слова из того, что она говорила. А говорила она долго, плакала и говорила, говорила, прижимаясь к нему всем телом, и уже очень скоро ему стало жарко в ее влажных и удушающих объятиях.

Он хорошо понимал, что явился лишь косвенной причиной истерики Керри. Вряд ли его слова могли возыметь на нее столь сильное действие, если бы были далеки от ее собственных мыслей… хотя она вряд ли была готова признать эти мысли или согласиться с его словами. Она оплакивала свою любовь, последние разлетевшиеся в прах надежды на счастье. И, тем не менее, Даг чувствовал свою вину – так остро, что ему начинало казаться, будто его кожа через поры впитывает боль Керри, и тогда он закрывал глаза, заставляя себя поверить в целительную силу ее слез… в то, что, закончив оплакивать свое горе, Керри найдет в себе силы двигаться дальше… в то, что уже очень скоро ее слезы высохнут, и на Керри снизойдут покой и умиротворение.

Даг прижимал ее к себе, поддерживая голову женщины, словно головку грудного младенца, гладил ее по волосам, по обнаженным плечам и спине, нашептывал ей на ушко слова утешения, зная наверняка, что до нее не дойдет их смысл… но упрямо продолжая верить, что ласковые интонации его голоса рано или поздно достигнут цели, и рыдания Керри пойдут на убыль. А когда ее пальцы, наконец, перестали цепляться за его спину, он осторожно уложил ее на кровать и замер, вглядываясь в лицо женщины – настолько безмятежное, что она казалась искусно вытесанной из белоснежного мрамора скульптурой. Глаза Керри были закрыты, а по ее щекам продолжали катиться крупные слезы. Он протянул руку, чтобы смахнуть слезинку с ее лица, но так и не коснулся щеки Керри. Даг сам не знал, чего он боялся. Спровоцировать Керри на еще одну истерику? Своих собственных окончательно вышедших из-под контроля эмоций? Еще на мгновение его пальцы застыли в миллиметре от лица женщины, а затем он опустил руку и осторожно прилег рядом с Керри.

Некоторое время Даг продолжал прислушиваться к ее успокаивающемуся дыханию, пока накопившаяся усталость не одержала сокрушительную победу. Прежде, чем заснуть, он успел положить руку на живот Керри и притянуть ее к себе. Она вздрогнула от его прикосновения, но не проснулась.

Керри застегнула последнюю пуговицу на своей блузке и обернулась к Дагу, который, как и все то время, пока она одевалась, не стал утруждать себя, отводя взгляд и притворяясь, что не следил за каждым ее движением.

– Спасибо за… – бодро начала она, но, мысленно перебрав варианты окончания фразы: от нелепого «спасибо за ужин» до оскорбительно-идиотского «спасибо за компанию», слегка смущенно улыбнулась и просто сказала, – спасибо.

Даг молча кивнул, наблюдая за тем, как Керри, накрасив губы, кинула в сумочку помаду и пудреницу и, захлопнув замочек, потянулась за прислоненным к креслу костылем. Он уже понял, что она не собирается заговаривать первой о том, что произошло прошлой ночью, но вопреки логике продолжал ждать от нее хотя бы еще нескольких слов в свой адрес… кроме дважды повторенного «спасибо» непонятно за что.

– Пожалуйста, постой, – сказал Даг, когда Керри уже дошла до двери, так и не посмотрев в его сторону. Она не остановилась, но, в два шага преодолев разделявшее их расстояние, Даг взял ее за плечи и развернул к себе. – Ты действительно вот так собралась уйти? Даже не попрощавшись по-человечески?

– Я же еще никуда не ушла… – неохотно проговорила она, зная, что он не отпустит ее так просто… и совершенно не понимая, как к этому знанию относиться. Ей очень хотелось бы разозлиться на Дага, но подавить радость оттого, что он равнодушно не послал ее к черту или в гостиницу, не велел возвращаться в свою жизнь и просто не махнул рукой в знак прощания, не получалось. Ему явно не было все равно… и сознавать это был приятно, по-настоящему приятно, она не могла этого не признать. – Я бы не ушла, не сказав тебе «прощай».

– А кроме «прощай» ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Даг, так и не выпустив ее плечи и не сводя пристального взгляда с ее лица. Она выглядела спокойной и уверенной в себе женщиной, у которой под контролем и жизнь, и эмоции, но Даг все еще мог разглядеть за фасадом внешнего благополучия испуганную одинокую девочку, которая вчера ночью плакала в его объятиях… и которая пока не исчезла, спрятавшись за умело подкрашенными ресницами, дежурной улыбкой и тщательно выверенными жестами Керри.

– А ты считаешь, нам стóит поговорить? – вопросом на вопрос ответила Керри. Даг не мог не отдать должное ее самообладанию, она говорила таким тоном, будто он предлагал обсудить совместно просмотренный фильм.

– Возможно, тебя удивит мой ответ, но – да, я считаю, – сказал Даг и кивнул на диван. – Может, присядем? Надеюсь, ты не слишком торопишься?

– Не валяй дурака, Даг! Ты прекрасно знаешь, что торопиться мне некуда! – В голосе Керри впервые прозвучали нотки раздражения; скосив глаза на его руки, которые все еще лежали на ее плечах, она вопросительно приподняла брови. – Если ты хочешь, чтобы я села, может быть, прекратишь демонстрировать свое физическое превосходство? Это и без того очевидно. И я в курсе. Спасибо.

Даг рассмеялся и выпустил ее плечи.

– Какая же ты язва, Керри, – сказал он, в знак капитуляции вскинув вверх руки, и насмешливо наклонился к ее лицу. – Разве, когда ты была маленькой, мама не предостерегала тебя, что, пойдя по сему скользкому пути глумления и насмешек над физически превосходящим тебя полом, ты никогда не найдешь себе мужа?

На мгновение Керри застыла, пытаясь осмыслить произнесенную им витиеватую фразу, а затем ее ладошка взметнулась ко рту в тщетной попытке сдержать истерический смех.

– Ну, бога ради! Что ты несешь?! – Продолжая бесшумно смеяться, Керри подняла на Дага полные восхищенного изумления глаза, в уголках которых от смеха уже выступили слезы.

– А что я такого сказал? – с деланным удивлением спросил Даг, невинно захлопав ресницами. Последнее получилось у него столь забавно и нелепо, что Керри пришлось до крови прикусить губу, чтобы не застонать от хохота. – Разве найти достойного мужа – не предел мечтаний каждой уважающей себя женщины? Впрочем… – лицо Дага приобрело комичное выражение задумчивой скорби, – если судить по новомодным сериалам, предел мечтаний каждой уважающей себя современной женщины – это туфли от Manolo Blahnik и сумка Fendi...

– Даг, ты что, смотришь «Секс в большом городе»?! – потрясенно выдохнула Керри, и он горделиво раскланялся.

– Я многогранен и непредсказуем! – проговорил Даг и вдруг замер, словно осененный внезапной идеей. – Деточка, а ты-то наверняка смотришь этот сериал исключительно потому, что его главную героиню назвали твоим именем?

– Деточка?! – удивляясь, каким непостижимым образом ей все еще удается воспроизводить хоть какие-то членораздельные звуки, переспросила Керри. Она понимала, что балансирует на грани истерики и что, если Даг не остановится, а ей не удастся взять себя в руки, она начнет кататься по полу и подвывать от смеха; и эта мысль, которая еще минуту назад напугала бы ее до полусмерти, лишь вызвала очередной взрыв хохота. Смеяться становилось по-настоящему больно, но Керри не могла отыскать в себе силы, чтобы остановиться.

– А разве могли быть какие-то иные причины смотреть сериал о сексе у столь деловой и серьезной женщины?! – с энтузиазмом продолжил Даг, который, по всей видимости, тоже не мог найти в себе силы, чтобы остановиться. На слове «серьезной» Керри на самом деле застонала и с ужасом почувствовала, что от катания по полу ее отделяют считанные секунды. – Ну не откровенные же сцены и клевые шмотки тебя зацепили… нет, стоп! Знаю! Душевная красота героинь и их богатый внутренний мир! Угадал? Я угадал?

– Даг! Бога ради!!! Прекрати!!! – Ей удалось оттолкнуть его от себя и, сделав несколько неуверенных шагов, она рухнула на диван, все еще сотрясаясь от смеха.

– Желание дамы – закон! – сказал Даг и присел рядом с Керри. Ее героическая борьба со смеховой истерикой пока не возымела успеха, но Даг не мог не отдать должное стараниям Керри. – Может, принести тебе водички? – участливо спросил он, чем спровоцировал у нее новый приступ смеха. Продолжая смеяться, она посмотрела на него страдальческими глазами и отрицательно замотала головой. Он улыбнулся и замолчал, подчиняясь ее бессловесной просьбе. Керри требовалось время, чтобы прийти в себя, но по-честному он и сам не меньше нее нуждался в небольшой передышке. Ему нужно было разобраться в своих желаниях и чувствах – и быстро… пока эта женщина не ушла из его жизни, так же стремительно и внезапно, как и ворвалась в нее прошлым утром.

Даг посмотрел на Керри, которая, откинувшись на спинку дивана и прикрыв глаза, продолжала тихонько смеяться; и он не мог не признать, что ему нравилось на нее смотреть. Протянув руку, он дотронулся до ее волос, зная наверняка, что она не заметит этого жеста. Даг помнил, какими шелковистыми и мягкими они были на ощупь, но, пропустив между пальцами огненно-рыжую прядку, с удивлением отдернул руку. Окутанные струящимся из окна светом волосы Керри, казалось, вспыхивали в солнечных лучах, и на мгновение ему показалось, что в его ладони разгорелось маленькое пламя. Он тряхнул головой и закрыл глаза. Близость этой женщины дезориентировала и лишала возможности трезво мыслить, и ему было трудно в это поверить! Они познакомились много лет назад, и хотя Даг никогда не думал о Керри Уивер как о непривлекательной женщине, он четко сознавал, что она была не в его вкусе; он верил в это знание как в аксиому, и происходящее с ним здесь и сейчас невольно заставляло задуматься, а, может быть, и переосмыслить свои взгляды на мир и на собственную жизнь. Обычно он «западал» на совсем других женщин, и Кэрол скорее являлась тем самым пресловутым исключением, подтверждающим правило. Действительно, девушки из его «списка» чаще радовали глаз, чем затрагивали душу и сердце. Ему не о чем было говорить с ними после секса, да он и не мог сказать, что когда-либо желал говорить хоть с одной из них. Они появлялись и исчезали, оставляя после себя легкий шлейф воспоминаний о приятно проведенных минутах, словно сладкий, но нестойкий аромат духов; и их лица, имена, привычки, любимые фразы и жесты выветривались из его памяти иногда даже раньше, чем девушка успевала записать номер своего телефона, чтобы навсегда и безболезненно покинуть его жизнь. С Кэрол все было иначе. С самого начала в их истории было столько страданий и боли, что вновь и вновь они пасовали под их давлением, ломались, предавали свою любовь… сходились и расходились, тем самым все больше разрушая – каждым новым разрывом – свои и без того нездоровые и хрупкие отношения. Он любил ее, и в хорошие для них времена ему удавалось поверить – пусть ненадолго, но искренне и всем сердцем, что Кэрол – женщина всей его жизни. Ему нравилось фантазировать об их общих будущих детях – таких же красивых и любимых, как и их мать; нравилось представлять, какими они станут лет через двадцать-тридцать, как оба они научатся понимать друг друга с полуслова, пронеся через всю жизнь свою любовь. И когда Кэрол ушла из его жизни – теперь уже окончательно, он пытался, но так и не смог сосчитать, сколько рубцов и шрамов оставила она на его душе – так много их было, этих незаживающих следов былого счастья, неизменно отзывающихся ноющей болью на каждое воспоминание. У него оставались их девочки, но, из месяца в месяц исполняя неблагодарную роль «папочки по воскресеньям», Даг все чаще задумывался о том, что вольно или невольно, но он повторяет путь своего отца. Как скоро ему надоест мотаться из города в город? Как скоро его дочери начнут называть папой человека, который вместе со словом «согласна» получил от Кэрол все права находиться рядом с ней и ее детьми все двадцать четыре часа в сутки? Как скоро он начнет отмечаться в жизни девочек поздравительными открытками и редкими телефонными звонками? Как скоро он обнаружит себя постаревшим ловеласом, чью одинокую и пустую старость откажутся скрасить уже совсем чужие дочери, с которыми его, возможно, перестанет связывать даже одна фамилия? Как скоро его начнет мутить от бесконечной вереницы малознакомых и неинтересных ему женщин, всегда готовых согреть его постель, но исчезающих всякий раз, когда ему хотелось выть от одиночества и ощущения внутренней пустоты? Как скоро до него дойдет, что он «тупо просрал» не только отношения с Кэрол, но и всю свою жизнь?

Даг открыл глаза и посмотрел на Керри. Была ли она одной из множества? Той, о ком он забудет, стóит ей закрыть за собой дверь? Парадокс ситуации состоял в том, что он не мог сказать самому себе, что «пока еще рано делать какие-то выводы, потому что я плохо знаю эту женщину». Он хорошо ее знал. Долгие годы почти ежедневно они виделись на работе, и дни, когда бы они не поссорились, можно было сосчитать по пальцам одной руки. И не то что бы он считал Керри Уивер плохим человеком, бездарным врачом или бессердечной сукой… точнее всего его к ней отношение передавала грубоватая метафора «заноза в заднице». Именно так она себя и вела: появлялась там, где ее не ждали, рубила с плеча, произнося резкие и обидные слова, никогда не щадила его самолюбие, навязчиво диктовала свои правила… и с чем ему так и не удалось примириться, Керри часто оказывалась права. Последнее по понятным причинам так же не могло не вносить свою лепту в их каждодневно разрастающуюся вражду, и Даг не мог допустить и мысли о том, что однажды он встанет перед дилеммой: какую роль женщина, от одного упоминания имени которой его начинало тошнить, может сыграть в его жизни. А в том, что она могла сыграть самые разные роли, если бы захотела, а он позволил бы ей, Даг больше не сомневался. С того самого момента, как Керри ступила в его квартиру, все шло по незнакомому ему прежде сценарию. Почти сразу он понял, что испытываемые им желания и чувства более нельзя отнести к разряду дружески-платонических. Он хотел эту женщину, но оставил за ней право выбора, и именно она сделала первый шаг. Обычно все было иначе: желая, он брал, что хотел, и шел дальше, мало терзаясь сомнениями или угрызениями совести, не задумываясь о последствиях. Вчера же он полностью потерял над собой контроль; влечение, испытанное им к женщине, которую он привык ненавидеть и презирать, ошеломило его настолько, что Даг произнес слово «останься» раньше, чем понял, что хочет этого на самом деле. А она осталась. Она рассказала ему о женщине, с которой спала и которую любила. Она попыталась съездить ему по физиономии. Она плакала в его объятиях. Она заснула в его постели и, проснувшись, поцеловала его – так естественно, будто каждое ее утро начиналось с того, что она будила его поцелуем. Она занималась с ним любовью – сначала в его кровати, а затем – без тени смущения зайдя в ванную, когда он принимал душ. Она заразительно смеялась над его шутками, пока он кормил ее завтраком. И она собиралась уйти от него, не сказав ничего, кроме обезличенного и равнодушного «прощай».

Керри уже прекратила смеяться; она сидела в той же позе, не открывая глаз, а на губах ее играла улыбка – столь обворожительно-безмятежная, что Даг не смог сдержать свой порыв, хотя, видит бог, приложил для этого все свои силы.

– Поцелуи и разговоры – несколько разные вещи, ты не находишь? – сказала она, когда он оторвался от ее губ. Так и не открыв глаза, она повернулась к нему лицом и продолжила, – ты сказал, что нам надо поговорить.

– Нам надо поговорить, Керри, – подтвердил он, думая о том, что ему давно не было так хорошо рядом с женщиной. Его подкупала и даже льстила искренность, с которой она реагировала на его шутки. Воспоминания о том, как она плакала в его руках прошлой ночью, трогали его душу и вызывали желание ее защитить. Ему нравилось смотреть на нее, разговаривать с ней; он никогда не мог угадать, как она поведет себя в следующее мгновение… – и его чувства, все вместе, они и пугали его, и вдохновляли. Слишком давно он не испытывал ничего похожего на эти эмоции… быть может, когда-то с Кэрол? Он не мог говорить со стопроцентной уверенностью, уж очень много плохого случилось между ними позже; и это плохое не могло не перечеркнуть то светлое и чистое чувство, которое они с Кэрол не сумели сберечь. А точнее – не захотели; и Даг сам не мог объяснить, как и по какой причине это случилось с ними. И почему они позволили этому случиться.

– А пока мы не начали разговаривать, можно задать тебе вопрос? – Керри, наконец, распахнула глаза, и Даг разглядел в ее взгляде хорошо знакомую ему насмешливую искорку. – У тебя какой-то особый, одному тебе известный, план свести меня с ума? – спросила она, дождавшись его кивка. – Меньше, чем за сутки, ты дважды умудрился довести меня до истерики. Сначала ночью… теперь – таким вот оригинальным способом. У меня все болит от смеха. Я серьезно.

Невольно Даг рассмеялся над ее словами.

– Керри, боюсь, я разочарую тебя, но я не строю далеко идущих планов, – не раздумывая над ответом, сказал он. То ли она просто дурачилась, то ли хотела оттянуть серьезный разговор, – он не знал, и по-честному ему было все равно: предстоящий разговор страшил не только Керри, Даг сам не мог предсказать, куда он мог их завести.

– Ну да! – тут же откликнулась она. – Как я могла забыть, что говорю с Дагом Россом, девиз которого: «Делай, что вздумается, и плевать на последствия!»? Ты не строишь планы. Ты действуешь.

– Ну да! А как я мог забыть, что говорю с Керри Уивер, чей девиз: «Расшибись в лепешку, но достань всех и каждого!»? – в тон ей воскликнул Даг, и, переглянувшись, они засмеялись.

А затем Керри решилась. Некоторые моменты вчерашней ночи она предпочла бы не вспоминать, но понимала, что не сможет простить себя, если не скажет Дагу то, что должна была сказать еще утром.

– Спасибо, что не дал мне выброситься в окно этой ночью, – небрежно сказала она. Ей очень хотелось поблагодарить его другим тоном и другими словами, но Керри боялась спровоцировать ситуацию, когда ему снова придется утешать ее, а ей – в какой уже раз обвинять себя за проявленную слабость.

– А ты собиралась это сделать?

– Нет. Но могла бы. – Она улыбнулась, но Даг не ответил на ее улыбку. Его брови сошлись у переносицы, и Керри вздохнула. – Ты живешь на втором этаже. Если бы я действительно решила покончить собой таким способом, неужели я не нашла бы места повыше?

– Керри? – с вопросительной интонацией произнес он. Керри недоверчиво посмотрела на него, мог ли он действительно верить, что она хотя бы на несколько секунд рассматривала такую возможность?!

– Даг, бога ради! Как бы тяжело мне ни было, это далеко не первый разрыв в моей жизни. Я похожа на подростка, который будет резать себе вены из-за несчастной любви? – сказала она, но Даг продолжал молча смотреть на нее, и, прочитав в его глазах все те же сомнение и беспокойство, Керри закатила глаза и отрицательно покачала головой. – Нет. Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством. Ты доволен?

– Просто ты так плакала этой ночью… – пробормотал Даг, облегченно вздохнул и провел по лицу ладонью. – Не нужно шутить такими вещами.

– И это говорит человек, который собственноручно наделил свою жену неизлечимой серьезной болезнью в присутствии двух свидетелей? – не удержалась Керри и улыбнулась, когда он смущенно опустил взгляд на свои руки. Не дожидаясь очередных порций извинений, она положила ладонь на его руку и тихо сказала, – спасибо тебе за все, Даг.

Он попытался что-то сказать, но Керри слегка сжала пальцы на его руке, и Даг подчинился и замолчал.

– Еще вчера я не знала, на каком я свете. Мне было страшно признать очевидное. Я так отчаянно цеплялась за то, что безвозвратно ушло… – сказала она и, встретившись взглядом с Дагом, пожала плечами. – Я сама не знаю, почему так случилось. Я всегда уходила первой. И я не помню случая, когда я позволила бы себе сожалеть о своем уходе. Может быть, я никого не любила так, как ее… Может быть, я была не готова к расставанию с ней… Я не знаю. Но эта боль… она разъедала меня изнутри. Она всегда была со мной, куда бы я ни пошла и как бы хорошо мне ни было. Я всегда помнила о том, что случилось. О том, что ее больше нет в моей жизни. О том, что я никогда больше не смогу ее обнять. О том, что все, что между нами было, осталось в прошлом. Это была самая страшная мысль. Мысль, что она – мое прошлое. Прошлое, для которого не существует ни настоящего, ни будущего времени.

– И не существует никакого иного лечения, кроме как поставить крест, отпустить и забыть… – тихим голосом произнес Даг и грустно улыбнулся. – Я понимаю, о чем ты говоришь. Когда связываешь с человеком столько надежд, когда позволяешь себе поверить, что вот теперь все будет так, должно быть – правильно, по-взрослому и на всю жизнь… а потом твои глупые мечты вновь летят ко всем чертям, ты понимаешь, что все твои «правильно», «по-взрослому» и «навсегда» – просто твои выдумки, в которые по-настоящему, наверное, не верил даже ты сам. И ты можешь сбежать в другой город, завести новый роман, с головой погрузиться в работу и без конца делать вид, что тебе все равно… окончательно освободиться можно, только смирившись и признав, что «увы, в этот раз снова не получилось»… и попытавшись построить что-то иное.

Керри кивнула, соглашаясь с его словами. Она не могла сказать, что они ее удивили, но она была рада, что не ошиблась в этом мужчине. Когда-то Даг Росс казался ей поверхностным человеком, не способным на сколько-нибудь глубокие чувства бабником и прожигателем жизни. Они вместе учились, и если Керри каждую свободную минуту посвящала учебе и только учебе, Даг был куда более щедр со своим временем: он крутил бесконечные романы и менял девушек чаще, чем Керри успевала сдавать прочитанные книги в библиотеку, он посещал каждую студенческую вечеринку, был звездой местной баскетбольной команды, завоевывал все большую популярность на их потоке… и только во время практики и совместной интернатуры презрение, которое неизменно вызывало в Керри одно упоминание имени всеобщего любимчика, постепенно сменилось уважением. Часто им приходилось работать в паре, и хотя им редко удавалось находить точки соприкосновения, а бурные ссоры и публичные выяснения отношений очень скоро даже окружающими стали восприниматься как нечто непримечательное и обыденное, Керри не могла не признать, что они отлично сработались. Оказалось, что Даг не меньше нее был одержим целью стать хорошим врачом. Он искренне стремился помогать людям и с легкостью отказывался от своих планов в пользу очередной бессонной ночи у постели больного или штудирования бессчетных медицинских справочников. Тогда же Керри открыла для себя еще одно достоинство будущего доктора Росса – его талант располагать к себе людей, находя подход к самым трудным в общении пациентам. Особенно его обаяние действовало на женщин и детей, и именно Керри в один из редких для них хороших дней в шутку предложила ему попробовать свои силы в педиатрии. К ее удивлению, Даг не стал, по свойственной ему «очаровательной» привычке, поднимать ее слова на смех, а серьезно кивнул и сказал, что подумает. Впоследствии им редко удавалось поговорить по душам, но почему-то Керри была уверена, что Даг не забыл как о том разговоре, так и о той, пусть небольшой, но значительной роли, которую ей удалось сыграть в его судьбе. Позднее, уже работая в Каунти, Керри много раз возвращалась мыслями в прошлое в тщетных попытках отыскать корни их бесконечной вражды с Дагом Россом, но неизменно вспоминала его сосредоточенный взгляд, когда они обсуждали свои будущие специализации. Для нее тот разговор стал чем-то вроде откровения в их отношениях, и, несомненно, это было редким явлением: Даг не хохмил, не встречал в штыки каждую произнесенную ею фразу, напротив, он был вдумчив, трогательно серьезен, и Керри едва ли не впервые на себе ощутила действенную силу его обаяния.

– Ты мне очень помог, Даг… – сказала она, когда Даг замолчал. Подбирать слова было трудно – настолько, что хотелось свести разговор к шутке, свернуть его, замять, сбежать, а потом делать вид, что ее никогда не было в этой квартире, в этом городе… что однажды ей просто приснился странный сон про бывшего коллегу… сон, смутивший ее, но никак не повлиявший на ее дальнейшую жизнь. Керри откашлялась. – Я не говорю про секс. – Она смущенно улыбнулась и нервно поправила волосы. – И я не говорю о том, что ты не послал меня к черту, когда я расплакалась вчера ночью. Все вместе – то, что ты меня выслушал, то, что ты… не осудил, а попытался помочь… я очень тебе благодарна, правда. Я не думала, что между нами… что когда-нибудь мы станем близки… и физически… и… просто как друзья… Я… – Керри замолчала и беспомощно взмахнула руками. – Я не знаю, что еще можно сказать. Спасибо, что ты меня выслушал.

– Это тебе спасибо, – сказал Даг, в какой уже раз ловя себя на мысли о том, как ему нравится видеть ее смущение. Он улыбнулся и, высвободив ладонь из пальцев Керри, с нежностью погладил ее по щеке. – Ты тоже помогла мне расставить кое-какие точки над «i». Ты ведь наверняка поняла, что я так и не смирился с нашим разрывом… с тем, что произошло между мной и Кэрол. Особенно это трудно сделать потому, что, в отличие от тебя, я не могу сказать, что сделал все, чтобы ее вернуть. Ни тогда, когда я потерял ее по собственной глупости… ни потом, когда я так легко отпустил ее… к ее новому мужу. Но даже переехав сюда, устроившись на работу, начав встречаться с другой женщиной, я так и не смог поверить, что наши отношения кончились. Смириться с тем, что у нашей любви больше нет будущего времени… да и самой любви больше нет, было трудно. Практически невозможно! А сейчас мне кажется, я это сделал.

– Хочется верить, что тебе не кажется, – сказала Керри и после паузы добавила, – как хочется верить и в то, что моя вера в освобождение – не наивный и глупый самообман… И ты… пожалуйста, прости меня… – буквально заставляя себя произносить каждое последующее слово, продолжила она, – за то, что тогда, когда ты вынужден был уволиться, я не поддержала тебя. Нет! – Керри вскинула руку вверх и приложила ладонь к его губам, когда Даг попытался что-то сказать. – Пожалуйста, дай мне договорить, иначе я никогда больше не заставлю себя вернуться к этому разговору. Мы… мы не должны были тебя топить. Знаю, что я поступила так, как должна была. И, если бы можно было вернуться назад, наверное, я поступила бы так же. По правилам. Но… я много думала о той ситуации, когда ты уехал… и это было несправедливо, потому что ты тоже поступил так, как должен был поступить. Я не помню, сказал ли ты это, или я потом домыслила эти слова за тебя, но, так или иначе, правда состоит в том, что любой из нас… наверное, даже Романо, поступил бы так же. Может быть, не так открыто пойдя против системы. Может быть, сделав все возможное, чтобы спасти свои задницы. А, может быть, не сделав ни того, ни другого. В твоих силах было помочь мальчику и его маме… хотя бы так. И ты это сделал.

Даг недоверчиво посмотрел на Керри. Наконец убрав руку от его лица, она сидела очень прямо, высоко вздернув голову, как если бы ожидала, что он набросится на нее с кулаками.

– Тебе не за что извиняться, и я знал, на что шел, – медленно проговорил Даг, все еще не веря, что этот не укладывающийся в голове разговор происходит на самом деле. Он мог ожидать от Керри всего, что угодно, но только не понимания и не извинений. Все, что он знал об этой женщине, говорило за то, что она скорее поставит под удар собственную жизнь, нежели позволит чему бы то ни было нанести вред ее карьере и репутации. – Да, было время, когда я ненавидел и тебя, и Романо, и даже Марка, но потом это чувство ушло. Система должна работать, и всегда будут находиться безумцы, готовые ради высокой идеи добровольно намотаться на ее колесо. Кроме того, я тоже, если бы мне дали шанс все исправить, вряд ли стал бы что-то менять. Я мог бы сказать, что единственное, что я изменил бы в той истории, это наше расставание с Кэрол, но… это была бы просто красивая фраза. Я не мог связать ее и увезти за собой силой. А, зная ее, по своей воле она бы со мной не поехала. Хотя я до сих пор не могу взять в толк, почему. Все, что я предлагал ей, вместе начать новую жизнь в другом городе. Там она так же могла бы заниматься любимым делом. И, возможно, мы все еще были бы вместе. Возможно, мы были бы вместе всю жизнь… – Даг вздохнул и невесело улыбнулся. – А теперь мы об этом никогда не узнаем. Как оно могло бы сложиться… если бы она согласилась поехать со мной.

Керри грустно кивнула, и хотя ей очень хотелось сказать ему что-нибудь утешительное, она не смогла придумать ничего лучше очередной прописной истины.

– Даг, ты ведь знаешь главное правило спокойной жизни. Никогда и ни при каких обстоятельствах не произносить всуе слова «что было бы, если бы». Все, чего ты этим добьешься, – перестанешь нормально спать.

– Ты знаешь, я так давно не вспоминал о нашей совместной практике во время учебы, – сказал Даг, и Керри вскинула на него удивленный взгляд. – Но наша встреча и особенно этот разговор напомнили мне многом. Мне всегда нравилось, когда нас ставили в пару. Ну, не всегда, конечно. – Он улыбнулся и подмигнул ей. – Вначале я был в ужасе от перспективы работать вместе с главной всезнайкой группы. Ты казалась мне заносчивой и холодной. И ты никогда не молчала и не пускала в ход эти ваши женские штучки, чтобы добиться желаемого. Я не знал, как себя вести с тобой, потому что все мои попытки быть вежливым или хотя бы казаться милым, ты встречала в штыки и реагировала на самую невинную мою шутку так, будто я нарочно пытался оскорбить все, во что ты верила.

– Даг, взаимно, – сказала Керри и рассмеялась, вспомнив, как неизменно вытягивалось лицо мальчика, привыкшего к всеобщему обожанию, когда она заговаривала с ним подчеркнуто отстраненным и деловым тоном. – Вначале я тоже была о тебе, мягко скажем, невысокого мнения. Я училась на стипендию, и ты и такие, как ты, казались мне баловнями судьбы и прожигателями жизни. Ну что ты так на меня смотришь? Я же ничего о тебе не знала. Тогда, в самом начале.

– Да. Мы оба хорошенько накрутили себя перед тем, как начать вместе работать, – кивнул Даг. Он не мог вспомнить момент, когда их отношение друг к другу стало меняться, и, скорее всего, потому что это произошло не одномоментно – постепенно. Далеко не сразу он разглядел за нарочитым высокомерием Керри ранимую и целеустремленную натуру, научился уважать ее мнение и ценить их зарождающуюся дружбу. – А потом, когда я лучше тебя узнал, мне хотелось работать только с тобой. Ты действительно отличалась от других девушек с нашего курса. Иногда ты казалась излишне серьезной, а через минуту забывалась и начинала хохотать над моими шутками… так, как сегодня. – Даг улыбнулся своим воспоминаниям и легонько пожал руку Керри, когда та улыбнулась в ответ. – А самое главное, с тобой было интересно. Ты никогда не пыталась очаровать меня или соблазнить, очень бесхитростно себя вела. И это подкупало. И наши разговоры… о будущем, о карьере, о том, почему мы пришли именно в эту профессию… до этого я разговаривал с девушками совсем на другие темы…

– Хорошо, что ты вообще с ними разговаривал… хотя бы иногда! Мне казалось, твое общение с ними сводилось отнюдь и исключительно не к разговорам, – торопливо заговорила Керри, которая, догадываясь, к чему, рано или поздно, Даг сведет воспоминания об их общем прошлом, попыталась вернуть разговору шутливую легкость.

– Ты права, – сказал Даг, и по его сосредоточенному взгляду Керри поняла, что ее маневр не удался. – Я на самом деле не разговаривал ни с одной из них. Я разговаривал с тобой. И… сейчас, после того, что произошло между нами ночью… и еще пару раз утром, – Даг позволил себе улыбнуться, но уже через мгновение он смотрел на Керри с прежней серьезностью, – то, что я собираюсь сказать, уже не кажется чем-то невероятным и диким. Просто мы тогда так сблизились. Пусть ненадолго, но прежде в моей жизни не было… не знаю, настолько доверительных отношений. Наверное, я сам виноват, что так долго решался… но мне было страшно испортить нашу дружбу…

– Даг, ну зачем сейчас об этом говорить?! Прошло столько лет… – вновь попыталась прервать его откровения Керри, но Даг жестом попросил ее замолчать. Он сам не знал, почему для него было так важно рассказать ей о своих чувствах. Ведь он сам много лет назад раз и навсегда вычеркнул эту женщину из своей жизни, заставил себя забыть о связанных с нею надеждах, о том, что он хотел, но так и не успел ей сказать.

– Как раз тогда, когда я решился пригласить тебя на свидание, ты взяла и выскочила замуж, – сказал Даг, сознавая, что его небрежный тон не скроет, а скорее лишь подчеркнет его истинное отношение к ее замужеству, но контролировать собственные интонации, казалось, выходило далеко за пределы его возможностей. – Ни до, ни после в моей жизни не случалось… более неожиданных событий.

– Почему неожиданных? Мы встречались, – тихим голосом сказала Керри; меньше всего ей хотелось вспоминать о тех днях, но перед ее мысленным взором вновь и вновь возникало растерянное лицо ее единственного друга, когда он задавал и повторял вопрос: «Что? Ты сделала что?!». Она не смогла выдержать его пристальный взгляд и отвернулась. – Я же не могла читать твои мысли. Я думала, мы просто друзья…

Взяв женщину за подбородок, Даг развернул ее лицом к себе и заглянул ей в глаза.

– Ты ни разу не сказала мне, что у тебя кто-то есть. Почему? Мы же говорили обо всем на свете. Или мне нужно поверить, что ты не считала собственное замужество важным событием?

– Я не знаю, – шепотом ответила Керри. – Я, правда, думала, что люблю его. Мне казалось, что я поступаю правильно. Он заботился обо мне, говорил много красивых фраз. Я впервые почувствовала себя красивой. А ты… за все время, что мы общались, ты не сделал мне ни одного комплимента. Я думала, что я… не нравлюсь тебе как женщина. И это не казалось мне чем-то… странным или неправильным, мы с тобой были существами из разных вселенных. Ты нравился всем. А я нравилась только своему парню. И сейчас это кажется смешным, но я приняла его предложение во многом еще и потому, что боялась упустить свой единственный шанс. Я настолько не была уверена в собственной привлекательности… а точнее была убеждена в ее полном отсутствии, что не могла поверить, что в моей жизни могут появиться другие люди, которые заинтересуются мною… как женщиной. И я как дура до последнего ждала… даже нет, не ждала, а мечтала – только мечтала! – о том, что ты, как герой сопливой мелодрамы, ворвешься на мою свадьбу и скажешь: «Остановись! Я люблю тебя!»… Но, когда ты обо всем узнал… ты просто сказал: «Поздравляю». И я подумала, что мне пора повзрослеть. – Керри помолчала и едва слышно закончила, – а потом наши отношения испортились…

– Я даже не догадывался, что мог хоть немного тебе нравиться… – пробормотал Даг, и Керри уставилась на него изумленным взглядом.

– Ты? Хоть немного?! – Она рассмеялась и, закатив глаза, сокрушенно качнула головой. – Так и хочется спросить: «Мальчик, а ты в зеркало смотрелся?». Даг, ты был хорош до неприличия, как же ты мог мне не нравиться? Ты разве не помнишь, какими глазами я на тебя смотрела?

Даг вздохнул. Конечно, он помнил. Но после, когда однажды, вернувшись с каникул, она с отсутствующим выражением лица показала ему свое обручальное колечко и, как ни в чем не бывало, поинтересовалась: «А как прошли твои каникулы, Даг?», он сделал все возможное и невозможное, чтобы вытравить из памяти каждое воспоминание об этой женщине. И он отлично справился с задачей. Что бы ни происходило между ними в дальнейшем, он свято принимал на веру основной постулат их взаимной неприязни: «Так было всегда».

– Ты ведь тоже не вспоминала о… нашей дружбе? – спросил он, заранее зная ее ответ.

– Нет… – подтвердила она его мысли и посмотрела на него долгим печальным взглядом. – А потом… очень скоро… я бы сказала, удивительно скоро, стало казаться, что собственно не о чем и вспоминать. Ну, работали мы вместе. Ну, часто ссорились. Засиживались вечерами в закусочных. Разговаривали. И только. Мы ведь ни разу не целовались. Ты даже за руку меня не держал. – Керри усмехнулась и отвернулась. – О чем таком особом можно было вспоминать? Только о том, как я любила наши разговоры… но они забывались всякий раз, как ты начинал на меня орать. А я начинала тебя ненавидеть…

– Да, ты права… не о чем и вспоминать, – пробормотал Даг и, встретившись взглядом с Керри, пожал плечами. – Глупо думать о том, что было бы, если бы я успел сказать тебе о своих чувствах прежде, чем ты произнесла слово «согласна». Кто знает, может, сейчас у нас за плечами были бы долгие годы счастливого брака и куча общих детишек.

– Из всего сказанного я готова поверить только в слово «куча», – сказала Керри и посмотрела на часы. – Я поеду в гостиницу. Мне нужно заказать билет на самолет. За последнее время я несколько переусердствовала с отгулами.

– Подожди! – Даг стиснул в своих руках ладонь женщины, понимая, что не сможет удержать ее силой, но не желая оставлять ей ни малейшей возможности подняться с его дивана раньше, чем он позволит ей это сделать. – Ты не можешь вот так уйти… После того, как судьба дала нам еще один шанс, чтобы быть…

Керри заговорила раньше, чем он успел раскрыть рот, и слово «вместе» прозвучало детским лепетом на фоне ее властных и уверенных интонаций.

– Бога ради! Мы провели вместе одну ночь. Случайно. Все, что между нами было, произошло случайно! Был всего один шанс из тысячи, что я могла перепутать наши сумки. А если бы этого не случилось, сейчас ты преспокойно смотрел бы телевизор и даже не вспомнил бы о моем существовании. Так о какой судьбе можно говорить?! Я никогда не пошла бы к тебе домой, если бы не та чокнутая парочка из ресторана. А если бы мы поговорили там и распрощались там же, сейчас ты опять бы смотрел телевизор и даже думать обо мне забыл! Точно также с дождем! Если бы мы не промокли до нитки, у меня не было бы причины рядиться в платье твоей действующей любовницы. А что-то мне подсказывает, что ты вряд ли обратил бы на меня внимание, если бы моя грудь буквально не вываливалась из ее чертового платья. Поэтому – случай, случай, случай и еще раз случай, Даг! Слу-чай-ность! И я не понимаю, почему ты так зацепился за наше прошлое… да, как оказалось, мы испытывали друг к другу какие-то чувства, но ни один из нас даже пальцем не пошевелил ради этих чувств! Ты это тоже назовешь судьбой? Или то, что я устроилась работать в Окружную, тоже судьба? Хороша судьба, Даг! Как вспомню, как ты до потолка подпрыгивал от злости, когда впервые меня там увидел… Давай поведем себя как взрослые люди и позволим друг другу жить своей жизнью?

– Ты все сказала? – спросил он, терпеливо выслушав ее тираду. Керри не удостоила его даже взглядом, но Даг и не ждал от нее утвердительного ответа. Не выпуская ее руку, он наклонился к лицу Керри и улыбнулся. – Скажи, пожалуйста, а что такое судьба в твоем представлении? Как я понимаю, судьба и есть определенная совокупность случайностей, которые иногда перерастают в закономерности. Так, как в нашем случае. Ты отдаешь себе отчет, сколько раз мы пересекались с тобой, как ты говоришь, случайно?

– А ты можешь мне назвать случай, когда наши случайные или не случайные встречи закономерно не закончились бы полным крахом? – Керри в упор посмотрела на Дага. Ее вопрос не застал его врасплох и даже не удивил, но, тем не менее, он первым отвел взгляд. Они оба прекрасно знали ответ.

– Не было таких случаев, – сказал он и разжал пальцы. – Ты права, мне даже нечего тебе предложить. И я хорошо понимаю, что фраза: «Я не хочу, чтобы ты уходила» в нашем случае прозвучит отнюдь не по-взрослому… – Даг с нежностью прикоснулся к ее волосам. – Я даже себе не могу объяснить, почему вдруг так ясно вспомнил все то, о чем за годы умудрился напрочь забыть. Ты мне на самом деле нравилась. Я помню, как все чаще и чаще начинал о тебе думать. Меня так злило, когда нам давали разные задания и пациентов! Ты казалась мне такой чистой и светлой… Да, я никогда до тебя не дотрагивался, но, поверь, не потому, что не хотел. Не знаю, наверное, я боялся спугнуть это чувство. Отношения с девушками давались мне так легко. Пара дежурных комплиментов, прогулка в парке, поход в кино, затем заплатить за нее в кафе – и она твоя. А некоторым не нужно было и этого, они знали, чего хотели, и не изображали стеснение, предлагая приятно провести часочек-другой наедине. Но ты была совсем другой. Очень серьезная, начитанная, независимая и даже высокомерная, но, когда я узнал тебя поближе, ты вдруг открылась совсем с другой стороны. Я был так поражен своим открытием! Я и подумать не мог, что в тебе может быть эта трогательная, почти детская наивность. И эта ранимость, которая и сейчас еще иногда проглядывает за, казалось бы, приросшей маской железной леди. Иногда ты казалась мне ребенком, маленькой девочкой, и как я мог к тебе прикоснуться, когда ты смотрела на меня своими огромными доверчивыми глазами и говорила исключительно о высоком?

Керри на мгновение зажмурилась и горько рассмеялась. Как ни парадоксально, но даже сейчас думать об упущенных много лет назад возможностях было мучительно обидно. Ей следовало внять голосу разума и уйти раньше, чем Даг успел открыть рот, тогда, быть может, расставание не казалось бы им обоим таким болезненным.

– Даг, я даже тогда боялась себе в этом признаться, но я жила от встречи до встречи с тобой. И если бы ты тогда подошел и просто сказал: «Раздевайся», поверь, я начала бы сбрасывать с себя одежду вне зависимости от того, сколько бы народу при этом присутствовало. Но ты ни одним жестом не дал понять, что я тебе нравлюсь… в этом плане. Не как друг. Не как интересный собеседник. Как женщина. Ведь мне и в голову не могло прийти, что ты можешь считать меня привлекательной.

– А я просто хотел впервые в жизни поступить правильно. Не торопиться. И выказать тебе то уважение, которое я на самом деле испытывал, – сказал Даг и усмехнулся. – И только сейчас я понимаю, каким мудаком я при этом выглядел.

– Нет. – Керри покачала головой и, отвернувшись, притянула к себе прислоненный к дивану костыль. – Я никогда о тебе так не думала. Тогда я воспринимала тебя как благородного рыцаря. Ты всегда был корректен по отношению ко мне. Заботился. Уважал. Был рядом, когда у меня что-то не получалось. Мне нужно было довериться собственной интуиции и не бросаться с головой в отношения, к которым я на самом деле не стремилась.

– Мне кажется, я тебя любил, – тихим голосом произнес Даг. – И я никогда не считал тебя непривлекательной. Что бы ты себе ни придумала…

Уже готовая подняться на ноги, Керри неожиданно для себя передумала и, развернувшись к нему, подалась вперед и коснулась его губ своими.

– Керри… – он попытался привлечь ее к себе, но она аккуратно высвободилась из его объятий и с грустной улыбкой отрицательно качнула головой.

– Не нужно, – сказала она. Вытянув руку, Керри стерла помаду с губ мужчины и, на мгновение прижавшись щекой к его щеке, встала с дивана. – Дай мне, пожалуйста, мою сумочку. Не хочу оставлять себе шанса вернуться.

– А я хочу, чтобы у тебя был повод вернуться, – произнес Даг и, попытавшись хотя бы на время отогнать от себя невеселые мысли, загадочно улыбнулся. Когда он бесцеремонно влез в ее сумочку, Керри протестующе вскрикнула и только тогда разгадала его намерение.

– Моя любимая помада… – обреченно сказала она, проследив взглядом, как из ее сумки золотистый тюбик переместился на журнальный столик.

– Давай больше не будем искушать судьбу? – сказал Даг и, поднявшись на ноги, протянул Керри сумку. – Вдруг у тебя разовьется приступ аэрофобии, и у меня не останется шанса пригласить тебя выпить кофе между регистрациями наших рейсов.

Забрав сумку из его рук, Керри в последний раз посмотрела на стоящую на журнальном столике помаду, понимая, что при желании легко смогла бы дотянуться и забрать принадлежащую ей вещь, но зная также и то, что она не воспользуется этой возможностью. Она подняла глаза на Дага, за улыбкой которого легко читались неуверенность и тоска. От жалости к этому мужчине, самой себе, сожаления от их общей неустроенности и чувства острой, почти незнакомой ей прежде, а потому – пугающей нежности у нее внезапно перехватило дыхание; чтобы не броситься к нему в объятия, Керри пришлось закрыть глаза и мысленно сосчитать до десяти. Только тогда она нашла в себе силы произнести ставящую точку фразу.

– Проводи меня, пожалуйста.

Даг молча кивнул и, засунув руки в карманы джинсов, медленно двинулся вслед за Керри. Его раздирало на части от противоречащих друг другу желаний: прижать ее к себе и умолять дать им еще один шанс на счастье и схватить ее за плечи и трясти, пока она не начнет кричать от боли. Она не должна была вот так уходить из его жизни. А он не имел права ее отпускать. Но он не произнес ни одного слова. А Керри ни разу не обернулась.

– Покажи мне фотографии дочек, – вместо слов прощания попросила она, когда они остановились в его прихожей.

Так же молча Даг вытащил из кармана висящей на вешалке куртки бумажник и, раскрыв его, протянул Керри. С минуту она разглядывала улыбающиеся детские лица.

– Они так выросли… – наконец, прошептала Керри, и невысказанная вслух фраза: «Так могли бы выглядеть наши дети», казалось, повисла в воздухе. Даг сглотнул и вновь засунул руки в карманы, чтобы не поддаться ставшему почти непреодолимым желанию обнять эту женщину и уже никогда не выпускать ее из своих объятий. – Очень красивые. И похожи на тебя.

– Кэрол утверждает, что они не имеют со мной ничего общего. – Впервые за долгое время Даг искренне улыбнулся и, забрав из ее рук свой бумажник, не глядя, запихнул его в карман куртки. Он понимал, что уже через мгновение Керри закроет за собой дверь, но так и не смог заставить себя в это поверить. Снова и снова он перебирал в уме их длинный и неровный диалог, пытаясь зацепиться за неизменно ускользающие слово или фразу, которые, возможно, смогли бы ее задержать.

– Ну что ж, ей, конечно, виднее, – сказала Керри и, неестественно рассмеявшись, протянула ему руку. – Рада была повидать тебя, Даг.

Отодвинув от себя ее руку, он притянул женщину к себе и бережно обнял. Ему показалось, что она тихо всхлипнула, уткнувшись ему в плечо, но его сердце билось столь оглушительно громко, что он мог просто принять желаемое за действительное.

А затем Керри подалась назад, и уже открыв перед ней дверь, Даг удержал ее за плечо и, наклонившись, прошептал ей в волосы, в последний раз вбирая в себя их ни с чем не сравнимый запах:

– Пожалуйста, помни, тебе есть за чем возвращаться.

– Хорошо, Даг, – Керри не обернулась и решительно шагнула вперед, – я буду помнить.

Поправив ремень новенькой и выгодно отличающейся от своей предшественницы сумки, Даг перекинул его через плечо и медленно побрел к стоянке такси.

Аэропорт Чикаго, как и все аэропорты и вокзалы, где ему приходилось бывать, «радушно» встретил его тут и там целующимися парочками, суетой и громогласными детскими воплями. Уже зная, что она не пришла, он в последний раз огляделся по сторонам – предсказуемо безрезультатно – и только тогда продолжил свой путь. К привычному чувству одиночества и безысходности, которое навевал на него уже один вид информационных табло со снующими под ними людьми, прибавились почти привычные разочарование и обида. Не хотелось признаваться даже самому себе, но в глубине души он надеялся, что она его встретит. Да, он предупредил ее о своем приезде менее чем за сутки, и, да, она ничего ему не обещала, но, вглядываясь в радостные лица людей, встречающих его более удачливых попутчиков, Даг на мгновение позволил себе поверить, что женщина, ради которой он почти пять часов провел в самолете, находится в этом здании. И, к своему стыду, он до последнего ждал, что она появится. Даже устроившись в салоне такси и зачитав с экрана телефона присланный Керри адрес, Даг с упертостью ребенка-имбецила продолжал верить в чудо.

Он не знал, что его ждет и как она его встретит, и от этой пугающей неизвестности, словно желудочной коликой, внутренности скручивало в тугой узел. Глядя на проносящиеся за окнами многолюдные даже в столь ранний час улицы города, в котором когда-то жил, Даг несколько раз ловил себя на глупом желании попросить таксиста снизить скорость. Он жалел, что самолет прилетел без опозданий, он почти желал, чтобы такси сломалось или застряло в пробке, но каждое тиканье наручных часов, каждый оборот колеса неумолимо приближал Дага к конечной цели его путешествия. Он вспомнил, как прошлым вечером перед отъездом в аэропорт негнущимися пальцами набрал номер приемного покоя Окружной больницы Чикаго. Интуитивно он боялся, что незнакомый голос регистратора пошлет его к черту, после чего его ждала бы совсем безрадостная перспектива – до потери сознания шататься перед зданием клиники в надежде, что рано или поздно Керри пройдет мимо, но его вежливо попросили подождать, и уже через пару минут в телефонной трубке раздался ее голос. Даг так и не понял, удивил ли ее его звонок, рассердил или расстроил, поскольку за весь разговор не услышал в голосе Керри ни единой выходящей за рамки дежурной вежливости интонации. Она отвечала на его вопросы очень коротко, едва ли не междометиями, и ни разу не обратилась к нему по имени. Быть может, к их разговору прислушивался кто-то из общих знакомых, подумал тогда Даг и с деланной решимостью вывалил на Керри новость, что его самолет приземлится в аэропорту О’Хара в 6 утра. Какое-то время она молчала и, когда он утвердился в мысли, что Керри просто повесит трубку, она сухо произнесла: «Хорошо, запиши мой сотовый». Он чудом успел записать за ней номер – цифры выстреливали в него пулеметной очередью, и вместо ожидаемых «пока» или «до встречи» в трубке зазвучали короткие гудки.

Из такси по пути в аэропорт Даг отправил Керри смс, но уже объявили посадку, а она так и не прислала ответ. И только поднимаясь по трапу в самолет, он услышал мелодичное чириканье телефона, и на экране высветился присланный Керри адрес. Перед тем как отключить мобильный, Даг несколько раз прокрутил ее сообщение, как если бы надеялся разгадать зашифрованное в нем послание. Но текст смс и не думал меняться, сколь бы долго и пристально он на него ни смотрел. Керри просто записала для него свой адрес. В сообщении не было ничего личного: ни обращения, ни слов приветствия или прощания… она даже не пожелала ему «удачно добраться». И весь перелет Даг заставлял себя смотреть кино, спать и даже беседовать со скучным соседом – все, чтобы не думать о том, что в конечной точке и этого путешествия, к которому с «легкой руки» Керри и сам начинал относиться как к авантюре, его никто не встречал и не ждал. Не то чтобы он предполагал, что за столь короткое время, прошедшее с их последней встречи, Керри успела вступить в новые отношения (хотя однажды она уже умудрилась выскочить замуж, даже не подумав поставить его в известность, пусть они и играли в «дружбу, дружбу и ничего, кроме дружбы»), но допускал, что какие-либо отношения с ним самим интересуют ее в последнюю очередь. Возможно, для Керри он оказался не более чем случайно подвернувшейся тихой гаванью, где она смогла передохнуть, чтобы, залечив нанесенные неудачным романом раны, вновь расправить крылья и улететь на поиски новой любви. А судя по ее реакции на известие о его приезде, его помощь ей больше не требовалась, и она не хотела его ни как слушателя, ни как советчика и уж точно не как любовника и кандидата в нечто большее, чем просто любовник. Однако уже было поздно что-то менять: по его просьбе никто не стал бы разворачивать самолет на подлете к месту назначения. Ему оставалось набраться терпения и дождаться встречи с Керри. И Даг ясно сознавал, что, лишь посмотрев ей в глаза, он сможет сделать окончательный вывод – не поторопился ли он, без предупреждения сорвавшись на поиски женщины, внезапно возродившиеся чувства к которой запросто могли оказаться всего лишь иллюзией. В конце концов, девочка из его юношеских грез давно выросла, и все, что осталось в ней прежним, были – взгляд, улыбка и несносный характер… да и он сам хорошенько поистрепал романтический образ рыцаря без страха и упрека, маска которого много лет назад, казалось, намертво приклеилась к его лицу, сколько бы он сам ни пытался ее сорвать. Одна проведенная вместе ночь, как и секс – каким бы отличным он ему ни казался, с одинаковой вероятностью как могли, так и не могли стать надежным фундаментом будущих отношений; но не они и даже не воспрянувшие из небытия воспоминания заставили его отставить сомнения и страхи и заказать билет на самолет. Отличный секс он имел с самыми разными женщинами, приятные воспоминания связывали его со многими из них, и крайне редко он испытывал желание задержать их в своей постели, а еще реже – в своей жизни. Ответ на вопрос, почему именно с Керри Уивер – женщиной, о которой он если и вспоминал за последние годы, то не иначе как с содроганием, Даг решился попытать счастье и, забыв о гордости, сделать первый шаг, был прост и лежал на поверхности. Он скучал по ней. Время шло, а желание отыскать в записной книжке позабытый телефон регистратуры приемного покоя чикагской окружной больницы не только не отпускало, но разрасталось, подобно дереву, пустившему корни в благодатную почву. Сначала он пытался бороться с собой и своими желаниями. Он погрузился в работу, слетал на выходные к девочкам, дважды расстался с Изабель и дважды попросил у нее прощения, но что бы он ни делал и в какие бы крайности ни бросался, каждый его поступок, каждый человек, с которым он общался, будь то его близкий, коллега, пациент или просто прохожий, – все порождало болезненно-сладостные воспоминания. Он не мог контролировать эти воспоминания, как ни старался: у этой женщины волосы вспыхивали на солнце так, как у Керри; у этого мужчины на бейджике была та же фамилия, что и у их первого с Керри пациента, которому они так и не сумели поставить верный диагноз; Изабель с ее чертовым платьем, которое так сексуально не подошло Керри; девочки, которые, как сказала Керри, были похожи на него, чтó бы там ни считала их мать; новый интерн из хирургии, полноватая и неуклюжая девочка-азиатка по имени Ким, а Керри утверждала, что ее бывшая возлюбленная с тем же именем напоминала ей изящную фею с прозрачной кожей… И вне всякой связи с происходящими с ним событиями и окружающими его людьми, Даг снова и снова вспоминал, как она смеялась, как задумчиво прикусывала нижнюю губу, собираясь с мыслями, как властно и нетерпеливо она взмахивала рукой, возражая его словам, как трогательно склоняла голову и грустно улыбалась, признавая его правоту… Он запомнил все: каждый жест, каждую улыбку, каждое произнесенное ею слово. И он с самого начала знал, что рано или поздно он устанет противиться собственным чувствам, и желание увидеть ее снова, убедиться в том, что его воспоминания реальны, что женщина, без которой он уже плохо представлял свою жизнь, – не иллюзорный плод разгулявшейся фантазии и накрывшего его после расставания с Кэрол одиночества.

Уже купив билет и даже поговорив с Керри, Даг продолжал отдавать себе отчет в том, что еще несколько лет назад, оказавшись в подобной ситуации, он с большей долей вероятности оставил бы все как есть. Так, как он поступил, когда Кэрол сообщила ему о своей беременности, – никак. Он ничего не сделал, хотя он действительно по ней скучал, и нельзя было сказать, что он не хотел ничего изменить. И помня об этом, Даг сам не знал, почему в этот раз поступил иначе. То ли он повзрослел, то ли предыдущие отношения его все-таки чему-то научили. А, может быть, он просто не смог отказаться от подаренного судьбой шанса – во второй раз. Ведь даже узнав о замужестве Керри, тогда, много лет назад, он еще мог все исправить; только и нужно было – сказать ей о своих чувствах. А реакция Керри, когда совсем недавно они вспоминали о прошлом, говорила о том, что ни о чем другом она не мечтала. «Если бы ты тогда подошел и просто сказал: «Раздевайся», поверь, я начала бы сбрасывать с себя одежду вне зависимости от того, сколько бы народу при этом присутствовало», – Даг хорошо запомнил эти ее слова. Если бы тогда он не опустил руки и не отошел в сторону, их отношения могли закончиться как угодно: они могли провести вместе всю жизнь и умереть в один день, могли устать друг от друга уже через неделю, могли начать ссориться и поубивать друг друга из ревности… самое главное, между ними не осталось бы этой щемящей недосказанности. Как если бы они сами оборвали рассказ о своей любви на самом интересном месте и так и не нашли время, чтобы узнать концовку истории.

– Почему ты не предупредил о своем приезде? Я с трудом уговорила человека поменяться со мной сменами! А если бы у меня не получилось?! – вместо «здравствуй», «как долетел?» и «рада тебя видеть» воскликнула Керри, когда он постучал в ее дверь. Глаза женщины гневно сверкнули, и, оглядев ее с головы до ног, Даг подумал, что, скорее всего, не зря проделал свой путь. Проведя рукой по мокрым волосам, он оглянулся на отъехавшее такси, которое через мгновение скрылось из вида под плотной завесой дождя.

– Ты меня впустишь? – спросил он, наклонившись к ее лицу, и улыбнулся. – На улице дождь.

Вытянув руку, Керри смахнула с его щеки дождевую капельку и отступила назад, пропуская его в дом.

– Я была уверена, что ты привезешь с собой плохую погоду. Ты и до этого дня ассоциировался у меня исключительно с дождем и непогодой, но после этого утра… Ты в курсе, что за две последние недели в этом городе не было видно ни облачка?

– Да-да, я тоже рад тебя видеть, – сказал Даг и, дождавшись, когда Керри закроет за ним дверь, аккуратно примостил сумку у своих ног. – У тебя симпатично. И мне нравится эта кофточка. Зеленый – твой цвет.

Неудачно попытавшись скрыть смущение, Керри ухватилась за ворот своей знававшей лучшие времена домашней толстовки и, стараясь не встречаться с Дагом взглядом, небрежно спросила:

– Зачем ты приехал?

– Я скучал, – просто ответил он; и, почувствовав, что краснеет, Керри вдруг поймала себя на мысли, как сильно она на него зла.

– Даже так? – холодно сказала она, думая, что он не имел никакого права сваливаться на нее как снег на голову. «А точнее как дождь на голову…» – невольно уточнила она, заворожено глядя на стекающие с волос мужчины капли дождя. Ей не хотелось признавать очевидного, но он был так же хорош, как она и запомнила; даже лучше. С усилием остановив себя от произнесения странноватой фразы: «А тебе идет мокнуть», Керри высоко вздернула подбородок и продолжила. – Ты сказал мне двигаться дальше.

– Мне казалось, мы двинулись, – медленно проговорил Даг и посмотрел на нее пристальным взглядом. Чтобы не опустить глаза, Керри пришлось приложить все силы, на какие только была способна. Она поклялась себе, что сделает все возможное, чтобы не выдать перед этим мужчиной своих истинных чувств… по крайней мере до тех пор, пока он не сообщит ей о цели своего визита.

– Ты так это называешь? – все тем же равнодушным тоном переспросила она и не смогла сдержать горький смешок, когда он ответил.

– На самом деле у меня в Чикаго важное дело, – сказал Даг. Керри кивнула и отвернулась. Чего-то такого она и ждала. Все, что она знала о Даге Россе, говорило о том, что этот человек не станет пускаться в путь в попытке удержать женщину, которую любит. Да и положа руку на сердце, Керри никогда не считала себя той, за любовь которой кто-то всерьез стал бы бороться… и особенно кто-то, похожий на стоящего в ее прихожей мужчину. Они просто хорошо развлеклись у него дома пару недель назад. А теперь, оказавшись в ее городе по делам, он не мог не попытаться совместить приятное с полезным. И чем черт не шутит, она вполне могла бы с ним переспать – еще раз, с нее не убудет, подумала Керри, испытывая робкую надежду на то, что на ее лице отражаются хоть какие-то другие эмоции, кроме угрюмого разочарования. Не самая приятная картинка…

Ей не хотелось признаваться даже себе, но в глубине души она надеялась, что он приехал ради нее. Не то чтобы Керри готова была признать в Даге Россе мужчину всей своей жизни… но ей определенно хотелось бы верить, что то, что произошло между ними в Сан-Франциско, было чуть больше, чем просто случайный секс. Он ведь на самом деле не хотел ее отпускать… и один Господь знает, как сильно ей хотелось остаться. И ведь она приложила столько сил, чтобы забыть его! Снова. А он опять врывается в ее жизнь, в которой и без его «трогательного» участия было достаточно потерь и разочарований… и зачем? Чтобы сообщить ей, что он заглянул к ней проездом? И чтобы после его ухода ей вновь захотелось наложить на себя руки от одиночества и тоски?! Она и так собирала себя по кусочкам после расставания с Ким. А теперь в ее списке был еще и он – человек, разбудивший ее надежду… которая так же быстро и в одночасье скончалась.

Взгляд Керри задержался на идеально чистой поверхности стоявшего в прихожей зеркала, и она усмехнулась, вспоминая, как полночи после звонка Дага буквально вылизывала свое жилище, а оставшуюся до утра половину решала, что ей надеть, чтобы он, не дай бог, не подумал, что она нарядилась к его приезду. И первое, что он сделал, войдя в ее дом, похвалил ее самую «убитую» и старую кофту, подумала Керри, из последних сил сдерживая то ли смех, то ли слезы. И еще он сказал, что скучал. Какого же черта он делает?! Неужели ему мало всех тех красоток, что у него были?! Зачем и в какие игры он решил поиграть с ней?!

– Я должен был доставить один ценный груз, – после паузы проговорил Даг и достал из кармана куртки небольшой продолговатый предмет. Довольный произведенным эффектом, он наблюдал, как от удивления вытягивается лицо Керри. По всей видимости, она так и не смогла свести воедино поблескивающий золотом на его ладони тюбик с произнесенными им словами. Шагнув к женщине, Даг вложил в ее руку помаду, и она вскинула на него взгляд, в котором в равных долях присутствовали как удивление, так и испуг. – Ты сказала, что она твоя любимая. А сама ты за ней так и не приехала.

– Даг, я… – прошептала Керри, несколько мучительных мгновений пытаясь придумать окончание фразы, и остановилась на первом пришедшем в голову варианте, просто чтобы что-то сказать. Она и подумать не могла, что возможно вот так в один момент из самой бездны отчаяния буквально взлететь в небеса от счастья. – Спасибо. Я как раз собиралась купить себе новую.

– Ну, вот видишь, как вовремя я успел, – сказал Даг и притянул Керри к себе. – А ты еще ругалась на меня, что я прилетел без предупреждения.

Уткнувшись лицом в его куртку, она одновременно всхлипнула и рассмеялась. Казалось, в мире не было ничего более естественного и правильного, чем обнимать этого мужчину. В его руках она чувствовала себя совсем крошечной, и вместе с тем ее с головой накрывало малознакомое, но такое восхитительно-приятное чувство защищенности.

– Ты насквозь промок, – неразборчиво сказала она, сомкнув руки у него за спиной. – Почему нельзя было взять с собой зонт? Или хотя бы надеть куртку с капюшоном?

– И лишить тебя чудесного повода меня отругать? – Слегка отодвинув от себя женщину, он приподнял ее лицо за подбородок и прикоснулся губами к ее губам. – Я, правда, соскучился.

– Я тоже, – откликнулась Керри раньше, чем успела себя остановить; и уже через мгновение его губы полностью завладели ее губами. Она не помнила, в какой момент губная помада выскользнула из ее пальцев и когда Даг резким движением сдвинул в сторону путающуюся у них под ногами сумку. Ее пальцы зарывались в его влажные волосы, касались лица, плеч, и она смутно сознавала, что нуждается в этих прикосновениях, как если бы все еще сомневалась в реальности этого мужчины.

Он долго сражался с заклинившей раз и навсегда еще несколько лет назад молнией на ее кофте, пока Керри с усилием не сосредоточилась на происходящем и трижды не прокляла себя за идиотское желание обрядиться в самую затрапезную одежду и тем самым не дать понять своему нежданному гостю, что ее взволновало известие о его приезде. Конечно, толстовку можно было стащить через голову, но Керри представила, как «сексуально» чертова молния зацепится за ее волосы и как «не менее сексуально» она три часа будет клочьями выдергивать из нее целые пряди, и с сожалением подалась назад.

– Тебе нужно принять душ, чтобы не заболеть. Пойдем, я покажу тебе комнату для гостей, – быстро заговорила она, будто бы только сейчас вспомнила о правилах хорошего тона, и выскользнула из его рук, когда он попытался возобновить их объятия. – У нас будет достаточно времени, – прошептала она, прижалась губами к его губам и, немедленно отстранившись, потянулась за прислоненной к стене трости, которой пользовалась, чтобы передвигаться по дому. – Прости, вот только никто из моих бывших не оставил после себя на память свой гардероб, так что я не смогу порадовать тебя неподходящими по размеру шмотками.

– Еще один вопиющий недочет с твоей стороны, – в тон ей сказал Даг и, подобрав свою сумку, двинулся вслед за Керри к лестнице. Идея сорваться с места в погоне за мечтой, более всего напоминающей ускользающий из памяти после пробуждения сон, уже не казалась ему откровенным безумством. – Мало того, что ты не встретила меня в аэропорту, хотя я четко назвал тебе время прилета, так и здесь ты плохо подготовилась к моему приезду. Я уже начинаю сомневаться, что ты испекла праздничный пирог в мою честь…

– Даг?! – Керри остановилась так внезапно, что он чудом не врезался ей в спину. Обернувшись, она едва ли не с благоговейным ужасом заглянула ему в лицо... мучительно раздумывая, что ей теперь делать с испеченным на рассвете пирогом. Слабо верилось, что Даг поверит ее лепету о том, что «праздничный пирог» был испечен ею отнюдь не в «его честь», а просто потому, что его звонок напрочь лишил ее сна и ей нужно было себя чем-то занять. – Ради всего святого, что ты несешь?

– Да я тебя даже не осуждаю. И я ни капельки не обижен, – продолжил он и сокрушенно качнул головой, словно в опровержение своим же словам. – Ну, не нашла ты времени, чтобы меня встретить. Ну, не испекла ты пирог в мою честь. Ну, не припасла для меня симпатичную вещичку из «гардероба своих бывших». А я что? Я готов всегда и ко всему. И все необходимое, – Даг свободной рукой хлопнул по сумке, – я предусмотрительно захватил с собой.

Керри открыла рот, поняла, что понятия не имеет, как можно достойно ответить на этот пространный монолог, закрыла и ткнула пальцем в сторону лестницы.

– Поднимайся.

– Ты просто воплощение любезности, – склонившись к ней, прошептал Даг и поцеловал ее в шею. Рассмеявшись, она подтолкнула его вперед.

– Поверить не могу, что я добровольно впустила тебя в свой дом…

– А я не могу поверить, что у нас так совпадают вкусы, – произнес он и, вдруг став серьезным, указал на смутивший его предмет. – У меня такой же диван.

Керри вздрогнула, как если бы ей внезапно стало холодно, и так же серьезно ответила:

– Я знаю. Я сидела на нем у тебя дома.

– И почему ты мне не сказала? – спросил Даг, оглядываясь по сторонам в поисках знакомых предметов. – И еще у меня такая же лампа, – явно не ожидая, что эти странные поиски столь быстро увенчаются успехом, удивленно констатировал он. – Только ножка у нее коричневая…

– Я не видела у тебя этой лампы, – тихо сказала Керри и грустно вздохнула. – А про диван… как ты себе это представляешь? Я бы пришла к тебе и сказала: «Эй, парень, а у меня в гостиной стоит такой же диван!»…

– Ты никогда не обращалась ко мне: «Эй, парень!», – сказал Даг и, положив ей на плечо руку, притянул женщину к себе. – Но я понимаю, почему ты расстроилась… чем дольше мы с тобой общаемся, тем яснее я понимаю, что тогда мы упустили самое настоящее счастье. Если бы ты знала, как меня самого это расстраивает…

– Но, Даг! – Керри вздернула голову, с изумлением поймав себя на мысли, что вот-вот расплачется в его объятиях, как маленькая испуганная девочка. – Это не может быть правдой! Мы слишком разные! Если бы… если бы это было правдой, разве все эти годы мы могли бы так… так… с таким… – Она беспомощно посмотрела на Дага, не в силах отыскать нужное слово. Но он понимающе кивнул головой, и словно на автопилоте, Керри отметила, что ее перестала удивлять его способность понимать ее с полуслова и заканчивать за нее фразы.

– Если бы мы действительно были созданы друг для друга, могли бы мы с таким азартом и вдохновением ссориться и отравлять друг другу жизнь? – переспросил он, дождался ее кивка и пожал плечами. – Почему нет? Даже Кэрол сколько раз смотрела на меня с изумлением и просила не заходить за границы разумного. Она говорила, что я слишком увлекаюсь своей надуманной ненавистью…

– Надуманной? – удивленно переспросила Керри, и Даг впервые задумался о том, какое значение вкладывала в это слово его любимая женщина. Вряд ли он мог с уверенностью утверждать, что Кэрол имела в виду только то, что большинство поводов для их бесконечных ссор с Керри были высосаны из пальца.

– Не знаю… Я никогда об этом не думал, – наконец сказал он. – Но, наверное, иногда мы действительно дико смотрелись. Я начинал бояться, что когда-нибудь ты настолько выведешь меня из себя, что я тебя ударю. А даже в наши самые плохие времена я понимал, что я вряд ли сумею себя за это простить…

– Я тоже из последних сил сдерживала себя, чтобы не врезать тебе по физиономии, – вынуждена была признать Керри и через силу улыбнулась. – Мне кажется, я бы сумела себя за это простить. Ты так на меня орал… и часто без малейшей на то причины!

– Лапочка, так ты занималась тем же самым! До сих пор не могу забыть, как ты оставила больного ребенка, чтобы унизить меня перед другими педиатрами…

– Я не собиралась тебя унижать! – горячо заговорила Керри, почувствовав знакомые раздражение и обиду. – Твой метод требовал дополнительных исследований, но ты даже не хотел разговаривать со мной на эту тему!

Уже открыв рот, чтобы по старой памяти поставить ее на место, Даг понял, как глупо было бы сейчас разругаться из-за случившегося годы назад события. И хотя, как и тогда, он ощущал себя правым на сто процентов, Даг примиряюще улыбнулся и заглянул в глаза Керри.

– Вот именно так все и происходило. Мы начинали истерично кричать…

– А ты еще и кулаком по стене стучал, я помню, – смущенная собственным взрывом, тихим голосом продолжила за ним Керри.

– А бедный Марк всегда выступал рефери между нами, – произнес Даг и погладил Керри по волосам, когда она спрятала лицо у него на груди. – И он тоже всегда задавал мне вопрос, какого черта я не могу взять себя в руки. А я все пытался ему что-то доказать…

– А я старалась не думать о том, почему при всех наших ссорах мне было так комфортно работать с тобой в паре. Может быть, потому что, пока мы кого-то лечили, у нас не оставалось возможностей перейти на личности?

Обдумав ее слова, Даг кивнул.

– Наверное, ты права. Я тоже любил работать с тобой. Мы были отличной командой… – Он помолчал и добавил, – а потом ты пошла вверх и стала по-настоящему невыносима.

– Ты не знаешь, как я старалась… – прошептала Керри, и только когда он поднял ее лицо за подбородок, недовольно встретилась с ним глазами. – Это была почти неподъемная ноша. Я так сильно хотела должность заведующей… и я понимала, что я могу с ней справиться, я, правда, знала, что мне это по силам… но… это не было лучшее время в моей жизни. Я так долго к этому шла, но я только теряла людей, которые были мне дороги. Каждый смотрел на меня как на монстра. Но ситуация была патовая! Когда Онспа назначил меня исполняющей обязанности заведующей приемным на время болезни Девида, нам сократили бюджет. Я крутилась, как могла, но, по сути, я не могла ничего. И потом меня просто слили… как отработанный механизм… и… сейчас у меня должность заведующей, но лучше не знать, какой ценой я ее получила. Я никого не убила. И я не самый плохой руководитель на свете, но… все равно становится тошно, когда вспоминаешь, чтó тебе приходилось делать, чтобы добиться желаемого…

– Я не знал, что тебе было так трудно, – медленно проговорил Даг, пытаясь осмыслить услышанное.

– В мой первый день на посту заведующей Джерри разнес полприемного из гранатомета. О чем ты говоришь? Только сейчас я понимаю, какую непосильную ношу я сама на себя возложила… и насколько неблагодарную. А как ты? – вдруг спросила она, и Даг, увлеченный своими мыслями, не сразу понял, что Керри поинтересовалась его карьерными достижениями.

– Я нормально, – сказал он, слабо надеясь уложить в пару слов несколько лет своей жизни. – Тоже какое-то время побыл в роли администратора. Правда, в моем педиатрическом отделении никто не пытался стрелять из гранатомета. – Даг улыбнулся, когда Керри засмеялась над его шуткой. – Потом я уехал из Сиэтла и сейчас снова работаю педиатром в приемном покое. Наверное, это шаг назад по карьерной лестнице… но я люблю эту работу. Мне многие говорили, что мне недостает амбиций…

– Я так не считаю, – категорично сказала Керри. – Ты хороший врач, и этим все сказано. А я… я на своем опыте могу сказать, что порой, реализовав свои амбиции и все силы положив на достижение цели, в конечном итоге чувствуешь себя такой несчастной и одинокой… – Сообразив, что наговорила лишнего, она резко замолчала и натянуто улыбнулась. – Прости меня! – Керри коснулась его влажных волос. – Я ужасная хозяйка! Ты так и не принял душ. И твоя сумка… – сказала она, и Даг не сразу понял, о чем она говорит. – Надеюсь, она не слишком тяжелая?

Он поправил на плече ремешок сумки, отрицательно покачал головой и посмотрел на диван Керри. Как могло получиться, что он выбрал себе точно такой же, потратив на поиски две недели, в тщетных надеждах придать своему новому жилищу обжитой и уютный вид?

– Кстати о сумках, – желая переменить тему, произнес Даг. – Те, которыми мы так удачно «обменялись», тоже были абсолютно одинаковыми. Чем тебе не знак судьбы?

– Нет! – Керри рассмеялась и протестующе замотала головой. – Скорее проклятие судьбы! Я ненавидела эту сумку… Сама не знаю, где был мой мозг, когда я покупала это уродство… Единственное, она была…

– Небольшая, – одновременно с Керри закончил Даг, и они почти испуганно переглянулись.

– Пошли наверх, тебе надо принять душ и переодеться в сухое, – после паузы сказала она и начала подниматься по лестнице. – Но если ты скажешь, что у нас одинаковые смесители в ванной и цвет кафеля, клянусь, я закричу!

Даг засмеялся и, кинув последний взгляд на диван, вслед за Керри поднялся по лестнице.

– Ты еще и хорошо готовишь, – удовлетворенный то ли завтраком, то ли обедом, которым накормила его Керри, Даг поставил на журнальный столик чашечку кофе и откинулся на спинку «эй-парень-такого-же-как-у-меня» дивана.

Керри вспомнила припрятанный в холодильнике пирог, который она так и не решилась подать на стол, и попыталась скрыть смущение, сделав вид, что увлечена изучением содержимого своей чашки. Во время еды они говорили о работе, политике, просмотренных фильмах и ни разу не коснулись личных, а потому опасных, тем. Но она хорошо понимала, что вне зависимости от ее желаний им придется поговорить и расставить точки над «i». Он приехал в Чикаго, сделав тем самым первый шаг, и теперь право следующего хода перешло к ней.

– Даг, зачем ты на самом деле приехал? – решившись, спросила Керри и пристроила свою чашку рядом с его. Она прямо посмотрела ему в глаза, и ее по-настоящему тронуло то, что он не отвел взгляд.

– Я сказал. Потому что соскучился, – ответил он, отмечая про себя, что ему нравится ее прямота.

– Это хорошо, но… – Она замялась, сомневаясь, какими словами выразить свои чувства, чтобы не раскрыть перед ним все карты – в одной единственной фразе. В конце концов, у нее было достаточно поводов, чтобы усомниться в серьезности намерений сидящего рядом мужчины. Да и она сама не могла с уверенностью сказать, что готова к новым отношениям, хотя… с радостью забывала обо всех сомнениях, когда он смотрел на нее так, как сейчас. Сглотнув, Керри расправила воротничок шелковой блузки нежного салатового оттенка, в которую переоделась, пока Даг принимал душ… и пуговки которой легко расстегивались, в отличие от молнии на зеленой толстовке. Она знала, чем так или иначе закончится их разговор, поэтому на этот раз постаралась подойти к нему во всеоружии. – Что будет дальше, Даг? Завтра или через день ты уедешь. Ты предлагаешь мне ждать следующего раза, когда ты по мне заскучаешь? Или… что ты думаешь о нас, Даг?

Даг пожал плечами и, вытянув руку, погладил ее по колену.

– Когда ты уехала, я надеялся, что быстро сумею тебя забыть. Но… не было ни дня, когда бы я о тебе не думал. Я… я пытался отвлечься. Я максимально заполнял свой день, все, чтобы у меня не оставалось времени на лишние мысли. Но на самом деле ты будто никуда не уезжала. Мне начало казаться, что ты всегда рядом. Когда я стал вести с тобой мысленные диалоги… тогда я подумал, что это паранойя, которую надо лечить. И вместо этого я заказал билет на самолет. Не знаю, у меня была глупая надежда, что, когда я тебя увижу – реальную женщину, безо всяких моих фантазий, я пойму, что придумал себе сказку и успокоюсь. Но я увидел тебя, – он помолчал, не сводя пристального взгляда с ее лица, – и ничего не изменилось.

Керри глубоко вдохнула, пытаясь скрыть пробирающую ее дрожь. Она не предполагала, что Даг будет ходить вокруг да около, но и представить не могла, насколько ошеломляющий эффект произведет на нее его признание. У нее оставались тысячи причин сказать ему «нет», но испытывала она только одно желание – поцеловать его и прошептать: «Останься».

– Я… – начала она, но так и не сумела продолжить фразу. Он наклонился к ее лицу и убрал с ее лба прядку волос.

– Ты считаешь, то, что между нами было, это ошибка? – спросил он, а Керри не нашла в себе сил солгать.

– Нет, я не считаю это ошибкой. Это… – как завороженная глядя ему в глаза, она улыбнулась своим воспоминаниям, – было слишком хорошо, чтобы считаться ошибкой.

– Тогда… быть может, то, что между нами произошло… это судьба?

Его взгляд обрел знакомую ей требовательность, и она поняла, что у нее осталась единственная возможность облечь свои страхи в слова. Если она не заговорит, то через мгновение он ее поцелует, и о разговорах с одинаковым успехом можно было забыть как надолго, так и навсегда. Керри зажмурилась и быстро произнесла:

– Если судьба, то разве не поняли бы мы этого раньше? Тем более, у нас было предостаточно возможностей!

– А встречи в аэропортах? – тихим голосом спросил он и провел большим пальцем по ее губам. – Может быть, судьба хотела нам этим что-то сказать?

– Даг! Нам не пятнадцать лет, чтобы верить в романтические сказки! И… в конце концов! У тебя есть любимая женщина…

– Я ее не люблю. Никогда не любил. И она это знает, – сказал Даг и пожал плечами. – Мы просто встречались. Это было до тебя. Тебя это волнует?

– Просто ответь мне, ты с ней расстался? – спросила она и горько рассмеялась, когда он опустил взгляд. – Даг, я ничего от тебя не жду и не требую. Но и уподобляться Кэрол я не хочу.

– Что ты имеешь в виду? – зачем-то спросил он, примерно представляя ее ответ.

– Я не знаю, изменял ли ты ей. И меня это на самом деле не касается. Но то, как ты повел себя, когда она забеременела… Нет, я не собираюсь заводить от тебя детей! – воскликнула Керри, на мгновение задумалась и оговорилась, – то есть я не отрицаю такую возможность, но дело не в этом… Как я могу строить отношения с человеком, который так запросто сможет оставить меня… когда что-то пойдет не так…

– Керри, по-твоему, я настолько плох? – едва слышно произнес Даг и слегка отодвинулся от нее к краю дивана. На несколько убийственно-мучительных минут он почти поверил, что ему на самом деле нечего ей предложить… кроме неустроенности и проблем.

– Ну что ты? – Непроизвольно она пододвинулась к нему и с нежностью обхватила его лицо руками. – Ты прекрасен! Но… – опустив руки, Керри отвернулась и шепотом закончила свою мысль, – я слишком много о тебе знаю… чтобы верить тебе.

– Послушай, – набрав в легкие побольше воздуха, сказал Даг и, решительно взяв Керри за подбородок, развернул ее к себе. – Я не могу тебе обещать, что через месяц мы не поссоримся и не разбежимся в разные стороны, проклиная себя и друг друга. И никто не сможет тебе дать подобных гарантий. Их просто не бывает в природе! И твоя женщина… которую ты любила, разве ты могла ожидать, что она поведет себя именно так? Что ее не смогут вернуть ни признание в любви, ни твоя готовность идти до конца ради нее, поставить на карту свою карьеру и свое будущее? Ты могла это предположить, когда она впервые тебя поцеловала?

– Нет, но… – Она замолчала, с удивлением поймав себя на мысли, что смотрит на мужчину с надеждой, и именно это заставило ее принять окончательное решение. Керри вдруг с предельной ясностью поняла, чтó она хочет на самом деле. И что ей глубоко наплевать как на его, так и на свое прошлое. Ей просто хотелось, чтобы он был рядом.

Тем не менее, она решила дать Дагу возможность договорить. А заодно и себе дать шанс утвердиться в своем решении.

– Ты права, – сказал он с грустной улыбкой, – ты слишком много обо мне знаешь. И я не могу сказать, что мне есть чем гордиться. Когда-то я своими руками подарил тебя другому мужчине. Ничего не сделал, чтобы тебя удержать. А потом… ты знаешь, что было потом. Мы оба втянулись в бесконечные ссоры и словесные перепалки с таким азартом, что, мне кажется, все вокруг, кроме нас самих, начали подозревать неладное. Все время вспоминаю, как Марк меня бесконечно отчитывал: «Даг, она же женщина, веди себя как мужчина!». И потом… когда столько всего навалилось… я совсем о тебе забыл… и умудрялся забывать, раз за разом встречая тебя на своем пути. Я не знаю, верю я или не верю в эту чертову судьбу. Хочу верить. Правда, я очень хочу поверить, что эти дурацкие совпадения: одинаковые вещи, обмены сумками, встречи, воспоминания… хочу верить, что все это не случайно. Быть может, у нас действительно есть шанс, пусть даже один на миллион, стать счастливыми… вместе? И если мы снова его упустим, он больше никогда не появится. Вот в этом я точно уверен. Судьбой или Господом Богом, но бесконечно нам эти шансы даваться не будут. – Даг взял руку Керри в свою и поднес ее к губам. – Давай попробуем?

Керри глубоко вдохнула, собираясь с мыслями. Энтузиазм мужчины оказался настолько заразительным, что она вряд ли удивилась бы, если бы появившийся из ниоткуда в ее гостиной ангел в лучших голливудских традициях улыбнулся им по-отечески одобряющей улыбкой и под мелодичный звон невидимых колокольчиков соединил бы их с Дагом руки – отныне и вовеки вечные, аминь! Однако они не были главными героями рождественской сказки, а Рождество со всеми прилагающимися к нему волшебными атрибутами: веточками омелы, гимнами, почти никогда не сбывающимися надеждами и верой во все чудеса сразу – этим дождливым сентябрьским утром казалось далеким, как никогда. И если отставить в сторону бесспорно волнующие и трогающие за душу слова Дага об однажды упущенном ими шансе и возможном вмешательстве в их возродившиеся годы спустя отношения высших сил, в сухом остатке оказывалась всего одна фраза: «Попробуем?». Даг не предлагал ничего конкретного. А Керри очень хотела спросить у него, каким он видит их совместное будущее. Он предлагает ей жить на три города: она – в Чикаго, он – в Сан-Франциско, а его дети – в Сиэтле со своей матерью и ее новым мужем? О каком «шансе на счастье» могла идти речь, если им придется, довольствуясь короткими встречами урывками, бóльшую часть свободного времени проводить в самолетах? И как можно было не думать о том, что с их профессией и связанным с нею острым дефицитом этого самого пресловутого свободного времени возможности часто и запросто перемещаться из города в город предсказуемо сводились к минимуму? А его «симпатичная подружка», как Даг сам ее называл, как быть с ней? Из его слов Керри поняла только две вещи: он никогда ее не любил (и та это знала) и формально они продолжали быть парой. Кто знает, входило ли вообще расставание в его планы, учитывая, что с Керри они могли видеться от силы три-четыре дня за месяц, а его девушка очень удобно все это время находилась бы рядом, по первому зову готовая и утешить, и приласкать?..

Керри посмотрела на Дага и уже открыла рот, чтобы задать ему волнующие ее вопросы, но в его взгляде читалась столь завораживающе-откровенная нежность, что ее губы сами собой, словно подчиняясь кому-то другому – не испытывающему сомнений и страхов, упивающемуся своим нежданным счастьем, окрыленному любовью существу, произнесли одно слово.

– Хорошо, – сказала она и поцеловала его прежде, чем он успел что-то сказать. Для разговоров у них впереди была целая жизнь. А даже если это было не так, ничто не мешало ей хотя бы на время забыть о своих сомнениях и насладиться близостью с человеком, об одной только возможности прикоснуться к которому она когда-то могла только мечтать...

Если бы в ее гостиной под звон голливудских рождественских колокольчиков из ниоткуда появился по-отечески с хитрецой улыбающийся ангел – в хорошо сшитом костюме и с перышко к перышку парадно-начищенными крыльями, Керри нисколько бы не удивилась. И единственное, о чем она смогла бы его попросить, это – немного обождать. В этот момент она как никогда верила в то, что Даг был прав: судьба подарила им еще один шанс стать счастливыми вместе. И грех было не воспользоваться этим шансом! Особенно теперь, когда они оба вспомнили, как по-дурацки они упустили тот, первый…

Отбросив в сторону отлично справившуюся с возложенной на нее миссией салатовую блузку, Керри улыбнулась своим мыслям, поцеловала Дага и потянула его на себя.

Керри благодарно улыбнулась своему попутчику, который помог снять с багажной ленты ее чемодан, и отрицательно покачала головой в ответ на его предложение ей помочь.

– Большое спасибо, – сказала она, вытащив и отрегулировав длинную ручку своего чемоданчика, – меня встретят.

С уверенностью рыбки-старожила ориентируясь в изученном вдоль и поперек за последние месяцы здании аэропорта, более всего напоминающем ей густонаселенный огромный аквариум, Керри прошла вперед и махнула рукой ожидающему ее мужчине.

– Как долетела? – спросил Даг, деловито отобрав у нее чемодан и на мгновение стиснув ее в объятиях. Так же привычно он отодвинул ее от себя на расстояние вытянутых рук и критично осмотрел с головы до ног. – Выглядишь усталой. Не удалось поспать в самолете?

– Удалось, – сказала она, подставляя губы для поцелуя. – Но не хватило. Чтобы взять лишний отгул, пришлось отработать две смены подряд. Вряд ли я долго протяну в таком ритме.

Даг поцеловал женщину и, оторвавшись от ее губ, тяжело вздохнул. Как и во многие дни до этого, к радости от их долгожданной встречи примешивалась знакомая горечь предвкушения скорого расставания, неизбежность которого дамокловым мечом нависала над ними, стоило ему или Керри сойти с трапа самолета. Они практически жили на два дома, встречаясь так часто, как позволяла работа и его обязательства перед дочерьми; но, разумеется, этого было мало. Он притянул Керри к себе, вбирая в себя ее запах – такой родной, что на глаза наворачивались слезы оттого, что ему с точностью до секунды был известен сценарий ближайших трех дней. Он знал, с какой скоростью они пронесутся; помнил, что сон и целый рабочий день, от которого ему вновь не удалось отвертеться, безжалостно отберут у них драгоценные мгновения, оставляя лишь жалкие крохи – какие-то ничтожные сорок с небольшим часов на то, чтобы насладиться близостью с любимой женщиной!.. Этого было мало, мало, невыносимо мало! Они не успеют даже нормально поговорить… И совсем уже скоро ему предстояло в последний раз обнять ее на прощание – в этом же ненавистном ему до дрожи здании аэропорта, а затем отпустить… снова и снова отпускать ее от себя на чертову прорву времени, каждая секунда которого заранее ощущалась и проживалась им как целая вечность.

Даг собирался отложить этот разговор, выбрать для него как можно более благоприятный момент. Он заготовил весомые, аргументированные, тщательно продуманные, выверенные и множество раз отрепетированные фразы. В ящике его письменного стола даже была припрятана алая бархатная коробочка с прехорошеньким колечком с бриллиантом – на случай, если момент окажется по-настоящему благоприятным, и Керри не пошлет его к черту вместе с его аргументами и предложениями. Но он посмотрел в ее покрасневшие от четырехчасового перелета и хронического недосыпа глаза и заговорил раньше, чем сообразил, что аэропорт со снующей вокруг многочисленной и крикливой публикой – не самое лучшее место для серьезного разговора; как и выбранный им момент, когда Керри еле держалась на ногах от усталости, мог быть каким угодно, но только не тем благоприятным, что он так долго ждал.

– Почти четыре месяца, – произнес Даг и, отодвинув от себя Керри, решительно заглянул ей в лицо. – Тебе не кажется, что этого более чем достаточно, чтобы проверить чувства друг друга? Все, что от тебя требовалось, – поверить в нас. Со своей стороны я сделал все, что мог. Расстался с Изабель, сократил встречи с детьми… или я мало стараюсь, чтобы ты поняла, наконец, что наш роман для меня – не глупая прихоть? Я люблю тебя. И я устал встречать тебя в аэропорту. Я ненавижу самолеты, и я вполне дозрел, чтобы купить наручники и навсегда приковать тебя к своей кровати. Если у тебя нет подобных сокровенных фантазий, – он даже не улыбнулся, и Керри с тоской оглянулась на шумную компанию молодых людей, которые, смеясь и переговариваясь, уверенно продвигались к выходу из здания, – быть может, мы определимся с тем, что нам делать дальше?

Ей безумно хотелось оказаться дома, скинуть с себя всю одежду, принять ванну, забраться в постель и проспать подряд несколько суток, но Даг, не двигаясь с места, ждал от нее ответа, и Керри пришлось смириться с неизбежным. В конце концов, аэропорты давно стали третьим действующим лицом в их отношениях, и где, как ни здесь, мог решиться вопрос о будущем их пары? «Или где, как ни здесь, могла быть поставлена последняя точка для нашей пары…» – подумала Керри и почувствовала, как вдоль позвоночника пробежал уже знакомый холодок. Она посмотрела на Дага и, чтобы не расплакаться, изо всех сил вонзила ногти в ладони. Если этот мужчина уйдет из ее жизни, она не имела ни малейшего представления, как сможет пережить их расставание. Не один Даг последние четыре месяца жил от встречи до встречи… Глубоко вдохнув, Керри вскинула голову и попыталась собраться с мыслями.

– Даг, мы же говорили об этом на Рождество… Ты только-только получил повышение, и Романо… – машинально начала она перечислять набившие оскомину им обоим контраргументы, но с удивлением поймала себя на мысли, что вспоминает вовсе не о Романо, работе и напрочь испорченном их первом совместном рождественском ужине, когда она вновь сказала «нет», а Даг хлопнул дверью и ушел, до глубокой ночи оставив ее одну. Если бы ссора произошла на его территории, Керри скорее всего собрала бы свои вещи и сгоряча не оставила бы ему на прощание даже записки. Возможно, при таком раскладе ни один из них не нашел бы в себе сил попросить прощения и помириться… и это Рождество оказалось бы не только первым, но и единственным в их короткой истории-сказке о втором шансе, судьбоносных встречах и о любви. Но Керри была у себя дома, и ей абсолютно некуда было податься. Поэтому до возвращения Дага она лежала на диване, пила вино и, попеременно то смеясь, то плача, смотрела классические рождественские комедии, и к тому времени, как он, виновато пряча глаза, появился на ее пороге, от желания выяснять отношения у нее не осталось и следа. Она просто обняла его, а он, очевидно готовый к худшему, облегченно вздохнул, поцеловал ее и извинился. Тот несостоявшийся ужин оказался сильнейшим испытанием для обоих, и вплоть до сегодняшнего момента Даг больше ни разу не предлагал ей жить вместе. Они старательно обходили опасную тему, и, всякий раз, прощаясь с ним в аэропорту, Керри мысленно прокручивала в голове их разговор и убеждала себя, что поступила правильно – во благо обоих. У них были состоявшиеся карьеры, обязательства, привычный круг общения, сложившиеся судьбы, променять это все – вот так запросто! – на неизвестность, необходимость начинать все с нуля… Керри казалось, что Даг требовал от нее невозможного! Она стольким пожертвовала, чтобы достичь то, что она имела… Керри посмотрела на Дага, вспоминая удивленное выражение его лица, когда она шагнула вперед и на глазах всех сотрудников взяла его за руку… Она вздрогнула, мысли вновь отказались послушно плыть по привычному руслу, куда Керри настойчиво попыталась их направить. Она думала о другом.

Перед ее глазами – так четко, словно картинки на экране телевизора, – одна за другой возникали сцены, произошедшие с ними на второй день после приезда Дага в Чикаго. Когда он предложил ей попробовать стать счастливыми вместе, а Керри согласилась – раньше, чем сама поняла, что она только что сделала.

Керри помнила, как, проснувшись, долго лежала в постели, прислушиваясь к дыханию спящего рядом мужчины, и все ждала, когда же ее с головой накроет чувство сожаления или страха; но ей было хорошо и комфортно, и никаких иных эмоций в то утро она так и не испытала. Ей надо было ехать на работу, и еще накануне поставив Дага в известность, Керри осторожно выскользнула из кровати, тихонько собралась, чтобы дать ему выспаться после перелета, и так же бесшумно прикрыла за собой дверь.

Тот день, и она была в этом уверена, запомнила не только Керри. В обеденный перерыв, когда она набралась достаточно мужества, чтобы набрать собственный телефонный номер и рассказать Дагу, где он может найти чертов пирог, который она, так и быть, готова была признать «праздничным пирогом в его честь», Керри от дверей ординаторской обернулась на шум и встретилась глазами с доктором Россом, которого около регистрационной стойки плотным кольцом окружили медсестры и уже спешившие к ним доктора приемного. Возвышаясь над оживленно жестикулирующей Лидией, Даг медленно покачал головой, давая Керри понять, что не собирается набрасываться на нее с поцелуями посреди ее царства. Слишком много людей хорошо помнили, и Кэрол, и Дага, а также его нескончаемые ссоры с Керри, поэтому она с радостью ухватилась за предоставленную ей возможность скрыть от коллег их только-только зародившиеся, еще совсем хрупкие и уязвимые, отношения. Она уже взялась за ручку двери, когда со стороны лифтов до нее долетел крикливый голос Романо, бестактно выспрашивающий у Дага на всю больницу, где та симпатичная медсестра, которая, сорвавшись в одночасье за своим любимым, не подумала поставить в известность о своем уходе руководство клиники – в целом и его, главного начальника всех начальников, – в частности. Керри хорошо запомнила, как медленно, будто во сне, разжались ее пальцы; как, резко развернувшись, никем не замеченная она подошла к регистрационной стойке; как изумленно вытянулось сначала лицо Дага, а затем и лица всех остальных, когда она, отодвинув Романо в сторону, шагнула вперед и взяла за руку своего «заклятого врага». «Привет, милый, – громко сказала она, не желая оставлять благодарной публике ни одного шанса понять ее превратно, и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала доктора Росса в уголок рта. – Ты хорошо выспался? Я тебя не ждала». И когда в следующее мгновение Даг улыбнулся Керри самой счастливой улыбкой, какую ей еще ни разу не доводилось видеть на его лице, она поняла, что сделала правильный выбор. Он приехал в Чикаго ради нее, так какого же дьявола они должны были прятаться?! Совсем недавно они с Ким, чтобы поговорить по душам, скрывались ото всех в женском туалете; и даже тогда это казалось Керри унизительным. И хотя она никогда не любила посвящать окружающих в подробности своей личной жизни, Керри отлично сознавала, что иногда было просто необходимо публично расставить акценты и дать понять дорогому тебе человеку, что он занимает важное место в твоей жизни и что до мнения других людей тебе нет никакого дела. Романо еще пытался воззвать к ее совести, призывая держать себя в рамках, предписанных должностными инструкциями, а на деле, как после подумала Керри, старался сопоставить ее памятное признание в мужском туалете с прилюдным поцелуем с нежданно объявившемся в клинике после стольких лет Дагом Россом. «Уймись, Роберт. У меня обеденный перерыв», – Керри отмахнулась от него, как от назойливой мухи, не отрывая взгляд от лица Дага. Их о чем-то спрашивали, им что-то желали, с чем-то поздравляли, но она не запомнила ни слова; все, что Керри видела перед собой, – были сияющие глаза и счастливая улыбка ее любимого мужчины.

И позднее, вечером, когда она почти уже заснула в его объятиях, Даг отстранил ее от себя и серьезным, немного печальным голосом впервые сказал: «Кажется, я влюбился… – а потом, тоже впервые, задал вопрос, и его небрежный тон априори не мог ее обмануть: слишком хорошо она помнила подробности «начала конца» его отношений с Кэрол. – Ты поедешь со мной, Керри?».

«И какого же черта я ответила, что нам нужно время, чтобы проверить свои чувства?! Как будто я хотя бы на сотую долю секунды могла усомниться в нем или в себе!» – подумала Керри и изумленно застыла, словно не доверяя собственным мыслям. Нет, мысль послать все и всех к черту и первым же рейсом, не тратя время на сборы, улететь в Сан-Франциско и никогда больше не возвращаться назад, возникала у нее в голове все чаще и чаще. Особенно же ей хотелось послать к черту Романо, который, будто нарочно, делал все возможное и невозможное, чтобы и в выходные нагрузить ее самой рутинной административной работой; и всякий раз, заставая ее в ночи, растрепанную и потерянную, в окружении стаканчиков из-под кофе и неизменной груды бумажек, Роберт «доброжелательно» улыбался и тоном заботливого папочки задавал ей один и тот же вопрос. Созрела ли она, чтобы, по старой доброй традиции, рвануть за своей любовью на край света, или доктор-красавчик для собственного удобства уже переключился на кого-то из своего города? Роберт будто проверял границы ее выносливости, и, окончательно запутавшись, Керри самой себе не могла объяснить, кому и что она пытается доказать, своими руками отталкивая от себя счастье, а взамен получая презрительную улыбку босса, которого она ненавидела, и все большую нагрузку в виде бюрократической волокиты и нескончаемой череды пустых семинаров, форумов и конференций на тему: «Как за три дня повысить эффективность своего отделения». И ведь она ясно сознавала, что ей все меньше и меньше хочется повышать эффективность чего бы то ни было. Она устала и от придирок и «шуток» Романо, и от невозможности в достаточной степени заниматься врачебной практикой, потому что бóльшую часть ее времени пожирала навязанная ей и, по сути, бесполезная бумажная работа и глупые семинары, от которых ей никогда не удавалось откреститься. Она устала и от одиноких ночей, и от сводящих с ума мыслей о том, как скоро ее мужчине надоест эта выматывающая гонка между тремя городами, и как быстро он найдет утешение в объятиях более сговорчивой и удобной во всех отношениях женщины, как любил говорить Романо, «из своего города»? И все-таки она продолжала упрямо верить, что ей есть, что терять; она просила Дага подождать еще месяц-другой, хотя сама слабо представляла, какой еще знак свыше они ждут; она надевала маску «руководителя, у которого все схвачено», улыбалась Романо и не реагировала на его подколы, хотя внутри все переворачивалось от обиды и страха, потому что с поистине садисткой интуицией тот неизменно отыскивал все ее болевые точки, и порой она чувствовала себя манекеном в фехтовальном зале, на истерзанном торсе которого не осталось ни одного не исколотого места. Она все время чего-то боялась: что она надоест Дагу, и тот ее бросит; что Романо поймет, что она не справляется, и уволит ее; что дочери Дага, хотя она никогда их не видела, не примут ее, и тот опять же ее бросит; что, если она переедет к Дагу, у них ничего не получится; что, если она не переедет к Дагу, у них ничего не получится… И только сейчас, в аэропорту Сан-Франциско, почти четыре месяца спустя с начала их с Дагом романа, Керри вдруг с кристальной ясностью поняла, что большинство ее метаний были надуманным продолжением страхов неуверенной в себе девочки, которая вышла замуж, потому что боялась остаться одной, и тем самым своими руками поставила крест на своей первой настоящей любви. Девочка давно выросла, добилась многого из того, о чем когда-то мечтала: стала врачом, сделала успешную карьеру; в ее жизни случались и любовь, и влюбленности, разные люди признавались ей в любви и называли ее красивой; казалось, все ниточки, связывающие доктора Керри Уивер, взрослую и опытную женщину, знающую себе цену, которую многие за глаза называли сукой, что никогда не было для нее секретом, с той девочкой, которая училась на стипендию, комплексовала из-за своей хромоты и дешевой одежды, считала себя некрасивой и все свои силы вкладывала в учебу, давно разорвались – раз и навсегда, но все же одно связующее звено между Керри-в-прошлом и Керри-в-настоящем осталось. У этого связующего звена было имя, обаятельная улыбка и длинные иссиня-черные ресницы, при виде которых в голову просились мысли о рекламных роликах туши с волшебными кисточками. И тогда, и сейчас ей хотелось утонуть в его глазах, во взгляде которых было столько нежности, что начинала кружиться голова. С подкупающей искренностью он признавался Керри в любви, а она, беспрекословно уверенная в каждом произнесенном им слове, вновь и вновь продолжала отталкивать его от себя. Ее поступки причиняли боль им обоим, и Керри не могла объяснить ни ему, ни себе, зачем с маниакальной упертостью законченной мазохистки по собственной воле она все глубже погружается в выкопанную ею же самой яму, утягивая за собой человека, которого любит. Быть может, новый виток в их отношениях с Дагом, столь неожиданно и стремительно начавшийся прошлой осенью, застал ее врасплох, и, не отдавая себе в этом отчет, Керри будто вернулась в прошлое, позволив былому и уже позабытому чувству неуверенности сеять сомнения в ее душе и диктовать странные непонятные правила своей странной непонятной игры?

В ее жизни нет, не было и не могло быть ничего важнее стоящего напротив нее мужчины и их любви, подумала Керри и вдруг поняла, что ей абсолютно наплевать, где они будут жить. С их опытом, знаниями и стажем они с легкостью смогли бы найти работу в любом месте, где бы ни пожелали. И почему она вбила себе в голову, что, если она уволится из Окружной, все принесенные ею ранее жертвы окажутся напрасными? Ни одно из ее достижений нельзя было у нее отобрать, как нельзя было отобрать ни минуты из прожитой ею жизни. Скорее всего, разрыв с Ким повлиял на нее много сильнее, чем она сама могла предположить, и Керри попросту испугалась новых отношений – серьезных и случившихся так скоро и так внезапно.

А еще была Кэрол и их с Дагом дочери. Керри не любила думать об его прошлом, а особенно ей не нравилось вспоминать о том дне, когда Лука принес рожающую Кэрол в приемное, а отец ее детей не дал о себе знать ни одним телефонным звонком. Эта некрасивая история, как бы Керри ни старалась от нее отмахнуться, кормила ее страхи и наряду с остальными ее сомнениями заставляла ее говорить «нет» в ответ на все предложения Дага. А ведь он на самом деле сделал все, что мог, чтобы она поверила в его чувства. Ни тогда, много лет назад, ни сейчас Керри не могла вспомнить случая, когда бы он был нечестен по отношению к ней. Если отставить в сторону годы совместной работы в окружной больнице Чикаго, она действительно не могла сказать о Даге ни одного плохого слова. Он заботился о ней, бережно относился к ее чувствам, рядом с ним она неизменно чувствовала себя красивой, желанной, любимой и защищенной. У него было прекрасное чувство юмора, и, в отличие от злых шуток Романо, Даг никогда не насмехался над ней, он смеялся с ней вместе. Она научилась ему доверять, а он ни разу ее не подвел. Если он говорил, что что-то сделает, Керри знала, что так и будет. Они чувствовали друг друга, им было хорошо вместе; и еще несколько месяцев назад Керри начала задумываться об их общем ребенке. Да, карьера всегда была для нее на первом месте, но, оглядываясь назад, Керри все чаще думала о том, что ее жизненным ценностям, установкам и приоритетам давно требовались серьезная встряска и обновление.

– Давай попробуем найти работу в Сиэтле? – предложила Керри, и Даг, угнетенный ее затянувшимся молчанием, не сразу понял смысл ее слов. – Просто, мне кажется, с нашей работой, чтобы иметь возможность видеть друг друга не только глубокой ночью и в выходные, самым разумным было бы устроиться работать в одной больнице.

– Что? – переспросил Даг, боясь поверить, что предложение Керри – не обман слуха. Она улыбнулась и обхватила его лицо обеими руками, и только тогда затаившаяся в его взгляде робкая надежда, словно бы нехотя, сменилась радостным удивлением.

– Со своей стороны ты сделал все, что мог. Я не хочу отставать, – сказала Керри, и она даже не поняла, кто из них засмеялся первым. – Я не хочу, чтобы ты каждые выходные улетал от меня в другой город. Кроме того, мне тоже хочется посмотреть, какими они стали, твои девочки.

– А как быть с моим повышением? – замерев в паре миллиметров от ее губ, спросил Даг.

– Ну, ты же всегда утверждал, что у тебя нет моих амбиций, – беспечно откликнулась Керри и первая прикоснулась губами к его губам. – Или тебе больше хочется управлять педиатрическим отделением, чем жить рядом со своими детьми… и со мной?

Она не сомневалась в его ответе, а он чувствовал себя настолько окрыленным ее предложением, что не поддался искушению помучить ее, потянув с ответом.

– Если честно, мне плевать на педиатрическое отделение настолько, – он поцеловал ее счастливо улыбающиеся губы и рассмеялся, – что, если бы ты сейчас сказала, что согласишься уехать со мной только после того, как больница, где я работаю, сгорит синим пламенем, я бы побежал покупать зажигалку.

– Ты действительно считаешь меня такой кровожадной? – спросила Керри, неудачно попытавшись изобразить возмущение.

– А ты действительно думаешь, что мне есть дело до того, где мы будем жить? Сейчас, когда ты согласилась жить вместе, – Даг пристально посмотрел в глаза Керри, и она отрицательно качнула головой.

– Но ты ведь ни разу не предложил переехать ко мне… – без вопросительных интонаций в голосе сказала Керри. – Это из-за того, что Кэрол тогда отказалась поехать с тобой?

Вместо ответа Даг крепко прижал к себе женщину и зарылся лицом в ее волосы. Еще годы назад, когда задушевные разговоры с сокурсницей после тяжелых учебно-рабочих дней не успели превратиться для него в зависимость, Даг перестал удивляться способности этой большеглазой излишне серьезной девочки неизменно и безошибочно угадывать истинные причины его слов и поступков. Сначала он думал о ней как о хорошем психологе, но, работая с Керри в паре, Даг не мог не заметить, как часто его напарница ошибалась, неумело пытаясь разобраться в мотивации пациентов: веря на слово тем, кому он сам не поверил бы даже в бреду, и сомневаясь в случаях, априори исключающих любые сомнения. Именно в общении с Керри Даг впервые познал значение фразы «чувствовать друг друга». Девочка была настроена с ним на одну волну, и, какими бы несхожими ни были их характеры, взгляды и интересы, они всегда могли понять друг друга, не прикладывая к тому ни малейших усилий.

– Я не думал об этом, – прошептал Даг в волосы Керри. – Но, скорее всего, ты права. Мне было нужно, чтобы ты уехала со мной. Не потому, что мне было, что терять здесь. Наверное, мне просто хотелось поверить, что я достоин того, чтобы любимая женщина поехала за мной. Кэрол сделала это слишком поздно, – отстранившись от женщины, Даг заглянул ей в глаза. – Ни мне, ни ей ее жертва не была нужна. И я так счастлив сейчас, что мы с тобой не дотянули до момента, когда никакие жертвы или слова не смогли бы спасти нас… Я думаю об этом и не могу понять, какого черта я в первый же день в Чикаго не пал в ноги Романо, умоляя принять меня назад. Если бы у нас с Кэрол все закончилось менее драматично, я переехал бы к тебе без малейшего сожаления. В конце концов, дом не там, где твоя квартира, а там, где живут люди, которых ты любишь. Значит, мой дом там, где живешь ты.

– Как я могла столько лет жить от тебя вдали? – едва слышно сказала Керри. Приподнявшись на цыпочках, она прижалась губами к его губам и подалась назад только тогда, когда их поцелуй стал грозить перерасти в нечто большее – посреди Международного аэропорта города Сан-Франциско. Пытаясь обуздать дыхание, Керри провела рукой по волосам Дага и улыбнулась. – Хорошо, что ты ко мне не переехал. Я не хочу больше работать в Окружной. Я на полном серьезе начала бояться, что убью этого мудака! Пусть самодовольный ублюдок думает, что победил!

– Ты о Романо? – уточнил Даг и, оглядевшись по сторонам, застегнул расстегнутые им в порыве захлестнувших его пару минут назад эмоций пуговицы на блузке и пальто Керри. Когда женщина серьезно кивнула, он пригладил ее растрепавшиеся волосы, затянул поясок на ее пальто и с притворной озабоченностью в голосе спросил. – А ты уверена, что не подставишь его своим решением? Наверняка он возлагал на свою лучшую заведующую много надежд.

Керри зажмурилась, представив лицо Романо, когда она протянет ему заявление об уходе, и испытала столь сильное наслаждение, до которого не дотягивал даже самый лучший секс в ее жизни. Она и не думала, что злобный коротышка достал ее настолько, что последние крупицы ее сомнений в правильности принятого ею решения разлетелись в прах, стоило ей подумать о том, что очень скоро Романо раз и навсегда исчезнет из ее жизни.

– Даг, дорогой, неужели ты хотя бы на секунду мог поверить, что мне есть хоть какое-то дело до количества его надежд? – Керри засмеялась и кивнула в сторону выхода. – У тебя дома происходит нечто, не предназначенное для моих глаз? Или ты решил поселиться в аэропорту и забыл поставить меня в известность?

– Ну, да, у меня все чаще возникает такое желание, – сказал Даг, ухватившись за ручку чемодана Керри. – Она переехала к нему! И они оба продолжают настаивать, что мы должны быть почетными гостями на их свадьбе!

Уже взяв его под руку, чтобы, наконец, покинуть опостылевшее здание, Керри высвободила руку и отступила в сторону.

– О нет! – со стоном произнесла она и подняла на него страдальческий взгляд. – Почему всякий раз, когда мне так хорошо, ты начинаешь говорить про эту жуткую парочку?! Я, даже когда мы занимаемся любовью, жду, что ты остановишься в самый интересный момент и заговоришь о своем Маааайке!

– Во-первых, Маааайк вовсе не мой, – передразнил ее Даг и принялся сосредоточенно рыться в карманах. – Во-вторых, я не виноват, что они живут в соседнем доме. Скажи еще, что меня радует, что с Мааайком мы видимся в разы чаще, чем с тобой! Кстати, еще один плюсик в пользу Сиэтла. Можно будет выходить из дома без боязни наткнуться на кого-то из сладкой парочки… Подержи, – сунув в руки Керри ключи от машины, он с торжествующим возгласом вытащил из кармана сложенное вдвое ядовито-розовое картонное сердечко. – Приглашение. Нашел его сегодня в почтовом ящике.

– Господи! Если я еще раз их увижу, услышу ее надрывное «Мааайк» и его занудное «прелесть», я наложу на себя руки! – воскликнула Керри и с ненавистью посмотрела на сердечко в руке Дага. – Мне кажется, в следующий раз она прямым текстом спросит меня, когда же я, наконец, умру, потому что она устала обо мне беспокоиться!

Не вслушиваясь в слова Керри, Даг пробежал глазами по тексту приглашения и расхохотался. Керри замолчала и обиженно покосилась в его сторону.

– Что они написали? У них намечается новомодная обнаженная свадьба?

– Неа! – Даг покачал головой и, забрав у нее ключи, поднес приглашение к лицу Керри. – Ты все стеснялась спросить у них, как зовут нашу «прелесть». Так вот, именно так ее и зовут!

– Что? – удивленно переспросила Керри и выхватила сердечко из его пальцев. Быстро прочитав написанный текст, она рассмеялась и вернула приглашение Дагу. – Ты прав. Оказывается, наш Мааайк не бесконечно восторгался прелестями возлюбленной, а просто обращался к ней по имени. Было бы интересно взглянуть на родителей невесты, которые решили, что слово «прелесть» можно использовать в качестве имени для их прелестной дочурки!

– Ты – язва! – прошептал Даг ей на ухо и, спрятав приглашение, протянул Керри руку. – Поехали отсюда. И, кстати, у тебя есть все шансы увидеть и родителей, и невесту, и счастливого Мааайка. Приглашение на двоих.

Керри спрятала руку за спину и с довольной улыбкой покачала головой.

– Нет у меня никаких шансов! – сказала она. – Я читала текст. Приглашение для доктора Росса с супругой. Не имею понятия, с кем ты собрался туда идти, но, насколько я знаю, супруги у тебя нет.

– Мы подумаем над этим вопросом, – ответил Даг. Наклонившись, он поцеловал Керри в щеку и вновь протянул ей руку. – Пойдем! Я приготовил обед в честь твоего приезда… как бы он не скончался от старости раньше, чем мы туда доберемся.

– Торжественный? – уточнила Керри, с содроганием вспоминая предыдущие попытки любимого приготовить «торжественный обед в ее честь», и подала ему руку.

– Торжественный, – с серьезным выражением лица заверил ее Даг и рассмеялся, увидев, как округлились от ужаса глаза Керри. – Расслабься, я заказал пиццу. Пошли.

Потянув за собой чемодан и не выпуская руки Керри, Даг медленно двинулся к автомобильной стоянке.

– А как ты собрался решать вопрос со своей супругой? – уже у самого выхода спросила Керри. – Скажешь, что перекормил ее таблетками?

– Не угадала, – улыбнулся Даг, думая о бархатной коробочке с обручальным колечком, спрятанной в ящике письменного стола, и пропустил женщину вперед. – Этот вопрос я собрался решать совсем по-другому.

16.03.2012 г.

К О Н Е Ц