Июль принес в Чикаго самую жаркую погоду в истории. В приемном творилось что-то невообразимое. Преступность росла, и к нам поступали бесконечные жертвы с ножевыми и огнестрельными ранениями и с тупыми травмами. Дурдом на дорогах наградил нас невероятным количеством жертв аварий. Приемное было наполнено людьми, жаловавшимися на тепловой удар. Абсолютно все страдали от жары: старые и совсем молодые, спортсмены и бизнесмены в шерстяных костюмах, страдавшие к тому от избыточного веса. К тому же у меня было такое ощущение, что почти все психические больные сидели у нас в зале ожидания, не принимали лекарств и бесконечно ждали, когда кто-нибудь из психиатрии снизойдет до нас. Психиатры же не отвечали на наши звонки, объясняя это тем, что у них была ужасная нехватка врачей. (А у нас как будто ее не было?!)
Одновременно с этим, конец финансового года заставил нас всех заняться документами, работа с которыми откладывалась до самого крайнего срока. В те редкие моменты, когда я не была занята с пациентом – а вернее с шестью – я была в офисе у Керри, стараясь хоть как-то помочь ей справиться со всей работой.
Вдобавок ко всему этому, в квартире у меня находиться было совершенно невозможно. Кондиционер сломался, лифт чаще не работал, чем работал, и окна у меня не открывались. Мои новые соседи снизу ругались, причем довольно громко, не переставая; парень из правой квартиры пытался, и совершенно безуспешно, надо заметить, научиться играть на барабанах; а у старушки напротив – было 14 кошек, и хотя бы у одной из них всегда была течка. Я стала ездить домой только для того, чтобы принять душ и переодеться, а спать предпочитала на работе – на каталках, на диване в офисе Керри, когда ее там не было, несколько раз просто на полу в перевязочной или в ординаторской на диване. Я сомневаюсь, что вообще кто-то это заметил, учитывая какой дурдом творился в отделении.
Но спустя где-то полторы недели я спала на каталке в пустой перевязочной. И проснулась я от того, что Керри трясла меня за плечо. Я попыталась сесть и открыть слипавшиеся глаза.
- Что у нас? – Пробормотала я.
– Сьюзан, твоя смена закончилась пять часов назад.
– Я знаю. Поэтому-то я и спала, - сказано это было довольно резко, хотя я и не хотела. – Прости. Прости, я просто устала.
– Тебя что, из дома выселили? – Она старалась говорить весело, но в ее голосе слышалось настоящее беспокойство.
Я кратко изложила ей, почему спать в моей квартире было нереально.
- … и, конечно же, у меня нет времени, чтобы подыскивать другое место, а тем более – чтобы переезжать. Все устаканится, когда жара спадет. Я надеюсь.
– Когда ты в последний раз нормально спала? – Спросила она, и мне было понятно, что она зла.
– Я не опасна для пациентов, - тут же начала я защищаться. – Я нормально сплю. Достаточно.
– Я на тебя не злюсь, - покачала головой Керри. – Я злюсь на себя, что раньше не заметила, что ты практически живешь в приемном уже…
– Почти две недели, - подсказала я.
– Господи, Сьюзан, - сказала она. Она достала что-то из кармана. – Вот, держи.
Я на автомате взяла то, что она мне протянула, и затем с удивлением взглянула на предмет зажатый у меня в руке.
- Может быть, это от нехватки сна и у меня галлюцинации, но это ключи? – Я посмотрела на нее.
– От моего дома. Гостевая комната на втором этаже. Первая дверь слева. Машина на парковке, пятый уровень. Я доеду домой на электричке.
– Керр, я не могу…, - попыталась сказать я.
– Можешь, - не согласилась она со мной. – И ты поедешь. Даже не спорь со мной, Сьюзан. Просто поезжай.
– Но ты не попадешь в дом, если я буду спать, - разумно возразила я.
– У меня есть запасной ключ, - сказала она и повторила. – Езжай.
Я и поехала.
Когда я проснулась почти двадцать часов спустя, я никак не могла сообразить, где я нахожусь. Наконец я выползла из кровати, нашла ванную и больничную униформу, которую Керри принесла. Там же лежала небольшая записка, и я сразу узнала почерк Керри.
"Сьюзан,
Я работаю за тебя. В холодильнике есть немного еды из китайского ресторана, если ты голодна. И форма, чтобы переодеться.
Позвони мне, ладно? Когда я уходила, ты еще дышала, но я уже начинаю волноваться.
Керри."
Я надолго залезла в ванную, переоделась в форму, разогрела и съела то, что оставалось в холодильнике, и наконец позвонила в больницу, еще не зная, что говорить. Рэнди ответила, и даже если она удивилась увидев номер Керри на определителе, при том, что Керри была на работе, и услышав мой голос, она ничего не сказала.
Керри немного запыхалась, когда она взяла трубку.
- Добро пожаловать в этот мир, - пошутила она.
– Спасибо. За все. Мне намного лучше.
- Хорошо.
– Эмм… Когда ты будешь дома? – Спросила я, не очень понимая, зачем я спрашиваю.
– Не раньше утра. Я до шести.
– Ты не должна работать и мою, и свою смены. Я приеду и отработаю за тебя. В десять, да?
– Ты совершенно не обязана…
– Ты тоже могла не приглашать меня к себе, Керр. Я буду в десять.
– Спасибо, - наконец неохотно уступила она.
– Можно я побуду у тебя до десяти? – Спросила я, и мне было несколько неудобно от этого вопроса.
Ее ответ меня удивил.
- Конечно. Чувствуй себя как дома, - она сделал небольшую паузу. – На самом деле, Сьюзан, если хочешь, можешь привезти какие-то свои вещи… всего на несколько дней… пока жара не кончится, пока в твоей квартире так неудобно жить… я не против. Я… Знаешь, прошлой ночью было приятно знать, что в доме кто-то есть.
Я была слишком поражена, чтобы ответить.
- Сьюзан? Я не хотела...
– Все в порядке, - быстро ответила я. – Прости. Я…, да, наверное, я привезу кое-что. Спасибо.
Собственно так я и сделала. Кое-что, правда, обернулось большей частью моего гардероба, моей кошкой Миссис Фрисби и несколькими коробками книг, которые теперь занимали почти весь пол в гостевой комнате, пока Керри не предложила разместить их у нее в кабинете. А несколько дней плавно перетекли в несколько недель.
Поначалу мы были очень осторожны. Я вела себя как примерный гость, не разбрасывала свои вещи по всему дому, а держала их только в гостевой или на откидном столике, который Керри мне выделила в своем кабинете. Я удержала себя от лазанья по шкафчикам в кухне в поисках каких-то вещей, не прикасалась к ее книгам и музыкальному центру. Она же в свою очередь не задавала мне никаких личных вопросов, разве что кроме того, во сколько я приду в четверг или буду ли я дома в субботу, чтобы пустить сантехника.
Я даже не знаю, когда это закончилось. Наверное, существовал какой-то рубеж, который мы должны были перешагнуть, но я об этом как-то не думала. Однажды я пришла и обнаружила в кабинете новый стол на том месте, где раньше был откидной. Когда я спросила об этом Керри, она просто ответила, что возможно мне будет приятнее работать за столом, который не шатается каждый раз, когда мимо проходит Инки. В другой раз поздно вечером Керри пришла домой и застала меня, рыскающей по кухне в поисках баночки супа. На что она заметила только, что я слишком высоко ее ищу. Мы перестали разделять вещи в стирку на «мое/твое» – стирали, сушили и гладили одежду друг друга в надежде, что у каждой найдется что-нибудь чистое надеть перед очередной бесконечной сменой.
Нам стало удивительно комфортно жить вместе. Она ставила нам разные смены, так что несмотря на то, что я жила в ее доме, мы могли несколько дней практически не видеть друг друга. Но несколько дней в неделю мы все-таки проводили вместе. И тогда мы ужинали вместе, заказывая что-нибудь в ресторанах, или то, что готовила Керри, рассказывали друг другу о своих сменах. Мне кажется, что это спасало нас от того, чтобы сойти с ума. Жара спала, но ни одна из нас не заговорила о том, чтобы я вернулась в свою квартиру. И Керри была права: было приятно возвращаться не в пустой дом.
Мы стали похожи на старую семейную пару, ну во всех смыслах кроме одного, естественно, даже не осознавая этого. Я, не задумываясь, кричала «Я дома», закрывая дверь, а Керри не стеснялась попросить меня помыть ванну в полуподвале или поставить запеканку в духовку. Инки привык к моей кошке настолько, что позволял ей воровать еду из своей миски. Химчистка привозила мои вещи к Керри домой, а я без раздумий расписывалась за посылки для Керри.
Не планированные, рутинные отношения вылились в самые стабильные отношения во всей моей взрослой жизни. Каждый день я в уме составляла список того, что хотела сказать Керри, когда буду дома. Она как будто делала тоже самое, потому что иногда встречала меня вопросом, историей или просто чем-то, чем ей было необходимо поделиться. Мы подолгу разговаривали о том, о чем я не могла говорить ни с кем другим.
Она привыкла, приходя домой, обнаружить меня в какой-нибудь странной позе йоги на полу в гостиной, я привыкла к тому, что она использовала мебель и стены для равновесия, когда ей надоедал ее костыль, и к тому, что она громко подпевала в душе радиостанции Ретро. К началу августа я настолько обвыклась в ее доме, что однажды в воскресенье побежала открывать дверь в стареньких шортах и футболке, нисколько не заботясь о том, чтобы выключить стерео, и вообще подозревая, что это Рэнди привезла мои забытые на работе карты.
Когда я сняла цепочку и открыла дверь, не знаю, кто был удивлен больше: я или Ким Легаспи.
Перейти к ВОСЬМОЙ ГЛАВЕ
