Керри отпила немного вина. Впервые я пускаю кого-то внутрь, а он даже не пошевелился, подумала Керри. Маллучи был угрюм и молчалив всю дорогу до ее дома. Теперь он сидел на диване, держа в руках бокал с терпким вином, но едва ли сделал глоток. Казалось, что он вообще в другом мире. Он выглядел несчастным и напуганным.
Вот уж от кого она не ожидала такого, так это от Маллучи. Неужели она была настолько наивна, что подумала, что он просто начнет рассказывать ей о том страшном, что могло случиться? Она никогда не позволяла никому заглядывать себе в душу, и теперь просто не знала, как заставить его разговориться. И вот, пожалуйста, у нее дома сидит ординатор второго года, раздавленный происшедшим, а она даже не представляет, что с ним делать. Интересно, и о чем она думала, когда ни с того, ни с сего решила поиграть в героиню?
Керри пригласила его к себе, но теперь ей придется сделать еще один шаг. И вот этого она и боялась. Это был самый большой страх ее жизни, что если ей захочется узнать кого-то поближе, ей все-таки придется раскрыть свои секреты. Этого она не рассказывала даже Картеру. Но сейчас она не могла сидеть здесь и строить из себя сильную женщину. У нее тоже было сердце, и она понимала, что ей придется раскрыть его, прежде чем Дэйв даст ей ключ от своего сердца.
- Клевые маски.
– Что? – Переспросила Керри, выныривая из своих мыслей.
– Маски на стене – они клевые.
– Они из Африки, - ответила Керри, сделав еще глоток вина.
– Когда это вы были в Африке, шеф? – Спросил Дэйв. Казалось, он более-менее привык к обстановке, но в его лице было что-то, что расстраивало Керри.
– Я жила в Африке, Маллучи. – О Боже, это калейдоскоп ее жизни, и если вытащить один кусочек, то, в конце концов, высыпятся все.
– Классно. – Классно. Сейчас Маллучи был таким ребенком. Подростком, который только и знает слово «классно». Вот сейчас она знала, что ей надо делать. Она чувствовала, что заставит его разговориться. Но и ей придется впервые в жизни рассказать что-то о себе. Керри отпила еще немного вина. Обратно дороги уже не было.
– Ты знаешь, кто такой Гефест, Маллучи?
– Вы имеете в виду парня в 'Gunsmoke'? Феста? – Дэйв смутился. О ком, черт возьми, она говорит?! (('Gunsmoke' – культовый сериал о жизни на Диком Западе в США в 1955-75 годах. Самый длинный в истории драматический сериал (хмм… кажется, Скорая приблизилась к этой отметке…). В России это чудо не показывали, так что как оно называется по-русски не знаю и боюсь даже предположить – примечание переводчика)) .
Керри рассмеялась. Очевидно, он ничего не знает о греческой мифологии. Его явно больше привлекал канал Nick-at-Night. ((Часть канала Nickelodeon, по которой по ночам показывают старые ситкомы и комедии – примечание переводчика))
– Нет, Ге-фест, - Дэйв все еще не понимал, о чем речь.
– А, парень из «Зены»? Шеф, я всегда думал, что вам нравится «Зена», - Керри улыбнулась. Она видела пару серий и понимала, что в этот раз Маллучи попал ближе к цели. Он хотя бы заулыбался. Керри между тем допила вино и налила себе еще один бокал.
– Знаешь, Маллучи, мы все прячемся за масками. Особенно я. Я редко кому-то что-то рассказываю, я очень закрытый человек.
– Я всегда это подозревал, шеф, - мягко ответил Дэйв, так что лицо Керри сравнялось цветом с ее вином.
– Зови меня Керри, - прямо сказала она ему. Керри посмотрела на вино в бокале…, может быть, это алкоголь придавал ей уверенности.
– Хорошо, Керри, - сказал он, пробуя ее имя.
– Маллучи, - начала она.
– Зови меня Дэйв, - возразил он.
– Дэйв…, Гефест был одним из богов в греческой мифологии. Он был сыном Геры, которого сбросили с Олимпа, потому что он был хром и некрасив. Когда я была маленькой девочкой, я была… одержима им. У нас есть с ним что-то общее. – Это ни о чем не говорит, подумала она.
– Ну, Керри, я всегда знал, что ты «шеф», но никогда бы не подумал, что ты считаешь себя богиней, - шутливо сказал он, стараясь ослабить нарастающее напряжение. На лице у него играла эта вечная дурацкая улыбка, и он окончательно расслабился.
– Нет, Дэйв, - рассмеялась она. – Я имею в виду, что мы оба были «испорчены». Нежеланны. Помнишь, когда ты только появился в Окружной, ты всех спрашивал, почему я хромаю. Кроме меня.
– Простите, шеф, то есть Керри, - извиняясь, посмотрел он на нее. – Я просто не знал, что сказать тебе.
- Все нормально, - ответила она. – Никто не знает. В школе все ребята дразнили меня. Я носила очки, хорошо училась и родилась с этой чертовой ногой, - слова вылетали из ее рта, прежде чем она успевала подумать. Она редко делилась этим с кем-либо, но сейчас ей было хорошо. – Я была нежеланна с самого начала. Спорим, что ты не знал, что я была удочерена, Маллучи. Мои родители не хотели меня. Именно поэтому. Потому что я не была нормальной, такой как все.
– Керр, я не знал…
– Я никому и никогда не была нужна, - в ее голосе стали слышны слезы. – Те немногие, кто заботился обо мне, исчезли. Мои приемные родители умерли. Гэйб Лоуренс в беспамятстве. Эллис Вест использовал меня, а Млунгизи живет в Африке. Я всю жизнь была рыжей уродиной с больной ногой. Ты знаешь как это ужасно? Ты знаешь, что такое всю жизнь закрываться от других, отталкивать их, жить с постоянной болью… - слова иссякли.
Керри сползла на пол, бокал выпал из ее руки, окропив ковер алым, как кровь, вином. Она чувствовала себя опустошенной, и все ее тело сотрясали рыдания.
В следующее мгновение пара сильных рук обняла ее. Дэйв Маллучи обнимал ее и качал как маленького ребенка.
- Все хорошо, Керр, все хорошо. Прости меня за то, что произошло. Прости, что я начал задавать вопросы.
Она только хлюпала носом. Его волосы все еще были влажными от дождя. Сейчас, глядя в его лицо, она больше чем когда-либо хотела узнать, что могло причинить этому замечательному мужчине такую боль. Но он опередил ее.
- Керри, я должен тебе кое-что рассказать.
В ночном воздухе разлилась прохлада. Огромное поместье Картеров казалось миражом в пустыне, местом слишком замечательным, чтобы действительно существовать. Старые деревья отбрасывали живописные тени на стены поместья. В мире все замерло и казалось, что все находится на своем месте.
Джон Картер не спал. Он и стал тем единственным, что было сейчас не идеально в этом мире богатства и благополучия. Джон думал о своей семье: они ведь скорее начнут пить или принимать наркотики, нежели расскажут о своих проблемах. И теперь именно он не мог заснуть. Он уже принял 4 таблетки болеутоляющего, три успокоительных, а еще раньше 2 таблетки антидепрессанта. Он все еще чувствовал горьковатый вкус Ксанакса во рту, но боль в спине не проходила.
Встав, Картер потянулся за пачкой сигарет, купленных ранее. Когда он учился в колледже, Джон начал курить, чтобы справляться со всеми трудностями учебы. Поступив в медицинский, он сумел бросить, но все же иногда ему так хотелось выкурить сигаретку. Особенно в такую ночь. И в последнее время все чаще и чаще. То же самое относилось и к длительным ночным прогулкам.
Керри Уивер сказала ему, что она волнуется за него. Он соврал ей, черт возьми, да он всем врал. В последнее время это вообще стало нормой для него – заблуждение без забот. Сейчас это даже пугало его, то, как легко он выдавал полуправду и абсолютную ложь. Он вообще-то был честным. Раньше.
Сейчас, стоя в прохладе ночи на лужайке, он вдыхал сигаретный дым. В горле и легких было горячо, но сигареты помогали ему расслабиться. Новая волна боли прокатилась по спине, и он чуть не упал на землю.
Проклятье, подумал он, ничего с ней не справится. Ему нужно было что-то посильнее, что-то, что уберет эту боль. Его болеутоляющие теряли свою эффективность. Перед глазами у него проходили образы: Собрики, Люси, лежащая на полу и истекающая кровью, Керри, волнующаяся за него, боль… Джон бросил сигарету на землю и затоптал ее, прежде чем она могла бы загореться.
Он вошел обратно в дом. Завтра он попросит врача выписать ему что-то посильнее. Что-то, что заставит боль исчезнуть. Вернувшись в комнату, Картер открыл новые упаковку таблеток и выпил еще две. Пачка сигарет отправилась в тумбочку. Часы показывали 2.15 ночи. Как всегда…
Перейти к ЧЕТВЕРТОЙ ГЛАВЕ
