Керри вошла в приемное отделение окружной больницы, чувствуя себя необычайно свободно. Она, если можно так сказать, отбыла свое наказание и теперь вернулась. Конечно, теперь она была всего лишь врачом, а не заведующей. Романо искал кого-то на эту должность, но пока, как Керри слышала, никого еще не нашли. Марк все еще был временным заведующим, но Романо, казалось, был не доволен. Ракета пытался соблазнить любого, кто бы подходил на эту должность, но пока безрезультатно. Керри была уверена, что это создает нездоровую рабочую атмосферу, если не сказать, что это только добавляло хаоса в и не без того неспокойную жизнь отделения.
Она подошла к стойке регистрации, наблюдая за тем, как Эндрю разговаривал с кем-то по телефону. Он едва ли заметил ее, пока не повесил трубку.
– Доктор Уивер… хорошо… хорошо, что Вы вернулись, - сказал он, чувствуя себя неловко. Он посмотрел на нее так, как будто она должна была сейчас взорваться.
– Спасибо. – Керри была рада, что весна наконец-то вступила в свои права, и на улице стало тепло. Она смогла избавиться от тяжелых курток и свитеров. Для первого рабочего дня она выбрала классическую строгую блузку и черные брюки. Она хотела показать, что, несмотря на то, что она потеряла свою должность, она будет все также профессиональна и требовательна.
Она увидела Марка, приближающегося к ней. Рядом шла доктор Чен. Конечно, отец Чен проплатил ее ординатуру в окружной, но особых качеств ей это не прибавило. И Керри была уж точно не в восторге от того, то весь день ей придется работать с ней и Марком.
- Доброе утро, Керри, – поздоровался Марк. – Я тоже только что пришел. Пока все более-менее тихо. Рад, что ты вернулась.
Угу, конечно, подумала она. Но ему она улыбнулась и пошла в ординаторскую, хотя ее мысли были далеко. Она все еще думала о том вечере, когда Лука Ковач поцеловал ее.
– Доктор Уивер, хорошо, что Вы вернулись, - неловко сказала Чен и, понизив голос, добавила. – Доктор Романо был абсолютным монстром.
Монстром? А кем еще ему быть? С усмешкой подумала Керри.
- Старайтесь справиться с ним, доктор Чен. Я больше никак не могу на него повлиять, помните? Я теперь всего лишь врач, который делает свою работу и получает за это слишком маленькую зарплату.
На этом Керри развернулась и пошла в ординаторскую, оставив Чен.
Керри проверила доску, сразу же заметив, что Луки пока еще нет. Ей хотелось спросить, будет ли он работать сегодня, но в то же время она боялась это сделать. Она не собиралась давать повода для сплетен. Хотя они наверняка уже ходили по отделению. Ее отстранение стало новостью для всех. Элизабет посвятила ее в курс дел, но Керри не спрашивала ее о Луке.
Он благоразумно держал дистанцию с того дня. Он позвонил ей несколько раз, чтобы узнать как она. Но в какой-то степени Керри была даже рада, что он не приходил, давая ей время все обдумать. Это было даже к лучшему. Ей необходимо было остыть. Здесь нельзя было спешить, ей надо было решить, что делать со своей карьерой, работой, сердцем, в конце концов. И она чувствовала, что ему тоже надо многое обдумать. Почему-то Керри казалось, что он давно уже не целовал женщину.
Керри остановилась в холле на минутку и дотронулась до своих губ. Она все еще чувствовала тот поцелуй. Керри не могла забыть об этом, как не могла заставить свое сердце не биться так быстро, когда она думала о Луке. Не то чтобы она хотела забывать. Теперь ей хотелось большего.
Она тряхнула головой, стараясь избавиться от этих мыслей. Керри знала, что он испытывает к ней какие-то чувства, но какие? Немного ревнуя, она заметила его дружбу с Кэрол Хэттовэй. Но Кэрол уехала, хотя на самом деле у Керри были небольшие подозрения, что Кэрол немного обидела Луку. Конечно, все медсестры сходили по нему с ума, в общем как студентки, и надо сказать, что у них были на это причины. Она видела, как Эбби иногда смотрела на Луку, и у Керри возникало странное желание пойти и сказать, что Лука был «запретной зоной» для нее, хотя… Лука и сам не собирался смотреть в сторону Эбби.
Что со мной случилось? С удивлением подумала она. Клянусь, я становлюсь мягче. Раньше меня не волновало, кто с кем крутит роман в этой больнице, если это не был интерн или врач и со студенткой. А теперь я беспокоюсь, что Луке может нравиться Кэрол или еще кто-нибудь из сестер… или Эбби?
Ты слишком много анализируешь, сказала она себе. Расслабься. Тебе больше не надо разбираться с административными делами, можешь полностью заняться медициной. Может, теперь сможешь наконец-то наслаждаться своей работой. И своей жизнью. Позволь всему идти своим чередом и решай проблемы по мере их поступления.
Она посмотрела на проходящую мимо Эбби Локхарт, которая последовала за Маллучи в третью смотровую.
Третья смотровая. У нее мурашки по спине пробежали при одном упоминание об этой комнате. Керри развернулась и пошла обратно к столу регистрации.
Она увидела Луку, нагнувшегося над столом. Она не смела заговорить с ним, боясь выдать свои чувства. Вместо этого она просто наблюдала за ним со стороны. Он все еще одевался в темную одежду, но выглядел лучше, здоровее, его лицо было гладко выбрито. Она рассмеялась про себя: «Надо посмотреть на него в полдень, уже точно появится щетина». Средиземноморские мужчины… несколько экзотичная внешность, мужественность, и в то же время такой нежный. Если бы не его способность пугать людей до чертиков и не его поразительная проницательность, было бы даже трудно поверить, что он настоящий.
Он смеялся над чем-то, что сказал Эндрю. Господи, у него была самая красивая улыбка…, но Керри заметила и еще кое-что. В его волосах появилась седина. Может быть, раньше он ее закрашивал? Хотя и раньше она замечала у него седые волосы. Они все еще были темными, но нити седых волос добавляли ему очарования и мужественности. После Вуковара он, должно быть, сильно поседел.
– Доброе утро, Керри, - сказал он, обернувшись и кивнув ей.
– Доброе утро, Лука, - она была рада, что еще не покраснела. Лили и Конни направлялись в ее сторону, и Керри увидела, как они обе остановились и посмотрели сначала на Луку, а потом на нее. Она прекрасно знала, о чем они подумали. Быстро, стараясь выглядеть деловой, она прошла дальше, мимо Луки. Он ничего не сказал, наоборот продолжил свой разговор с Эндрю.
– Когда звонила Саня?
– Минут десять назад. Сказала, что хочет о чем-то с Вами поговорить.
- Ладно, перезвони ей и скажи, что я сегодня весь день тут. Она может встретиться со мной за обедом.
– Да, сэр, - отдал честь Эндрю. Почти все в приемном хотели это сделать, когда Лука о чем-то просил их. Лука прищурился, но, ничего не сказав, повернулся на каблуках – армейская привычка – и пошел по своим делам.
Лили и Конни наблюдали за тем, как Керри и Лука разошлись в разные стороны.
– Здесь все не так просто, - ухмыльнувшись, заявила Конни.
На улице было немного холодно. Лука не любил неожиданные апрельские похолодания, они действовали ему на нервы. Ему казалось, что в такие дни его жизнь висит на волоске – одно неправильное движение, и он рассыплется. От такой погоды ломило кости, и мышцы затекали.
Он потерял пациента сегодня днем – Генри Монтаги. 75 лет, рак, неоперабельная стадия, кровохарканье, он задыхался. Стараться облегчить смерть кому-то было особенно сложным в такие дни. Весна – везде зарождалась новая жизнь, а Лука сидел в больничной палате, наблюдая за тем, как умирает старый человек.
Старик рассказывал Луке байки о своей службе в армии во время второй мировой. О том как сержант – редкостный идиот – неправильно произносил его фамилию, а на замечание заставил его подтягиваться до посинения.
Это было забавно, особенно учитывая военный опыт Луки. Когда он служил, не было времени на шутки и игры. Лука работал медиком, конечно, надеясь избежать убийств. Но во время войны…, он вынужден был везде носить с собой оружие, быть готовым выстрелить. Лука всегда отлично стрелял, и ему страшно становилось от одной мысли, скольких он убил в целях самозащиты или в бою. Но тогда он об том не думал. Да и теперь он совершенно точно не хотел говорить об этом.
Вуковар – это было адом, и Лука считал себя одним из демонов. Или, во всяком случае, он работал как черт. Три месяца минометного огня, бомбардировок, снайперских пуль, и полное отсутствие каких-либо средств для защиты города, кроме каких-то самодельных ружей и железной воли. Он вспомнил, как мало он спал тогда – его глаза так опухли, что он едва мог смокнуть их. Как будто на это было время. Не было еды, не было материалов – только ожидание неизбежного – начала штурма.
19 ноября 1991. Ему вспомнилось, что королева Мария Тюдор произнесла перед смертью фразу: «Если бы вскрыли мое сердце, то там было бы начерчено название Кале». Лука был уверен, что на его сердце было начертано Вуковар.
Лука не знал, что война дойдет до Вуковара. Он привез Даниэлу и детей с собой, надеясь, что там они будут в безопасности. Вуковар был красивым маленьким городом на берегу Дуная. Теперь это были руины. Он прикрыл глаза, стараясь вспомнить…, а проводил ли он время со своей семье за те три месяца ада? Занимался ли он любовью с Даниэлой тогда хотя бы раз? Ясна простудилась, Марко страдал от желудочных коликов…, не то чтобы в госпитале можно было уединиться. Не было времени побыть наедине друг с другом, только пытаться жить дальше, стараться остаться в живых.
Даниэла настояла на том, чтобы остаться с ним. Иногда Лука думал, что она была еще более сумасшедшей, чем он сам. Он отослала Саню в Париж, и тысячу раз пытался уговорить жену отправиться во Францию, где она будет в безопасности. Она сказала, что никогда не оставит его.
Даниэла заметила тогда в нем перемены. До событий в Вуковаре ему каким-то образом удавалась сохранять немного своей невинности. Он никогда не убивал до этого намеренно. Но в Вуковаре его прижали к стене и заставили действовать, и вся его невинность исчезла без следа. «Ты смирился», - сказала однажды Даниэла, - «ты больше не тот Лука». Да, подумал Лука, я больше не он, он умер девять лет назад.
Враг прорвался через линии обороны, и ничего больше не оставалось, как бежать и пытаться спрятаться или умереть окруженными солдатами. Лука пытался спрятать свою семью в госпитале – католическая церковь к тому времени превратилась в развалины. Он полагал, что это место будет относительно безопасным – должны же были солдаты иметь хоть каплю сострадания и жалости.
Но милосердие ничего не значило для врага, особенно после того, сколько они боролись за Вуковар, откладывая свой успех в Хорватии. Каждый непокорный хорват, защищавший свой город, должен был быть наказан, независимо от того был ли он мужчиной или женщиной, ребенком или стариком, здоровым или раненым.
Происходившее походило на книгу Откровения: падение Иерусалима, отчаяние, оборона Массады. Солнце стало черным от дыма, луна алой от пыли и минометного огня. Был только запах дыма, пыли, металла, горящей резины и плоти и… смерти. Лука сомневался, что сможет когда-нибудь забыть этот запах. Иногда он чувствовал его в больнице, и от этого ему физически становилось плохо, и тогда люди видели, как он стоял в коридоре, пытаясь отдышаться. Этот запах нельзя было описать.
Конечно, исхода не было. Были только сотни хорватов, которых вели на казнь. В Луку стреляли три раза: в плечо, в бедро и в колено. Вероятно, он потерял сознание, потому что очнулся в госпитале красного креста, а рядом с ним сидела Саня. Солдаты, должно быть, подумали, что убили его, иначе бы они закончили свое дело.
Он видел как Даниэлу, Ясну и Марко запихнули в грузовик. Он ничего не мог сделать тогда, только слышал крики, чувствовал ужас, пробиравший его до костей, знал, что произойдет с ними. Он умолял даровать им жизнь, он взывал к милосердию, но все было бесполезно. Они были хорватами. Хотя Лука до сих пор не знал, почему его не потащили на смерть. Он никогда теперь не узнает.
Он умолял врачей не ампутировать ему ногу, и только благодаря американскому офицеру он все еще мог ходить нормально. Полковник Ульрих попросил лучших хирургов оперировать Луку.
- Я сам отправлюсь в ад, если этот человек потеряет ногу.
– Мы все еще в Вуковаре? – спросил Лука.
– Да, сэр, - полковник Ульрих сел рядом, на лице его была написана жалость.
- Тогда вы уже в аду.
Лука рывком сел и понял, что заснул, привалившись к стене. У него это хорошо получалось. Он огляделся, стараясь скрыть свое смущение. В тоже мгновение мимо прогромыхал поезд. Этот звук… он все еще пугал Луку. Теперь, когда он жил рядом с железной дорогой, бессонными ночами этот звук становился кошмаром. Конечно, он привыкал к нему – привыкнуть можно ко всему – но он ему не нравился.
Он достал бумажник и вынул фотографию Даниэлы и Ясны. Единственная тоненькая ниточка, связывающая его с прошлым. Все, что у него осталось от той жизни в Хорватии. Все остальное у него забрали. Его небольшое имущество были либо продано, либо разворовано. Со смешком он вспомнил, что тогда все продавалось. Самое отвратительное, что когда несколько лет спустя он вернулся – вдовец, вдруг оказывавшийся свободным. Женщины… некоторые предлагали себя за деньги. К счастью, Лука был слишком сломлен своим несчастьем. Девять лет спустя он только начинал возвращаться к нормальной жизни. Только сейчас он стал замечать женщин. Он стал выздоравливать, но это было так больно. Интересно, другие выжившие тоже так долго приходили в себя? Или они были все еще сломлены чувством вины и горем из-за того, что они живы, когда их семьи и любимые мертвы.
Все, что у него было – это маленькая фотография Даниэлы и Ясны. И ни одной фотографии Марко – только счастливые воспоминания, чтобы облегчить боль. Солдаты украли и его обручальное кольцо, и кольцо Даниэлы. Они забрали все его деньги, разорвали все фотографии, которые нашли, кроме этой. Лука не давал ее никому в руки, боясь, что и ее заберут. Он знал, что это своего рода паранойя, но у него столько всего отняли, что одна мысль о том, что и эту последнюю связующую ниточку могут отобрать, была невыносимой.
Группа иностранных журналистов нашла место трагедии. Он поехал с ними, переводил им, пока не увидел их тела. Он был рад, что не позволил Сане поехать с ним. Он был рад, что она не видела, как он плакал, прижимая к себе тельце своего маленького сына. А журналисты снимали его. Спасибо священнику – к сожалению, Лука не помнил его имени. «Уходите, оставьте его. Его дети умерли… вы бы хотели, что бы вас снимали, если бы вы нашли своих детей в яме. Вы бы хотели, что бы мир увидел ваши слезы? Если бы вы только знали…».
Если бы. Если бы он не привез их в Вуковар, они были бы живы. Если бы.
Он сидел на лавочке перед входом в клинику. Он не спал несколько дней. Он думал о многом, но его мысли легко перескочили на Керри. Он боялся близости с кем-то, боялся, что не сможет пережить, если снова кого-то потеряет. Он не позволял себе сблизиться с Кэрол, но сейчас он понимал, что все равно немного переступил границы. Но она ранила его, ненамеренно, ненарочно. А теперь он стал очень близок с Керри. Он чувствовал что-то, но в то же время он боялся этих чувств. Его тянуло к ней, и ему было необходимо с кем-то поговорить. Может быть, это был страх или отчаяние или необходимость,… а может быть, он просто сходил с ума. Ему надо было с кем-то спать – в буквальном смысле слова – надо было засыпать с кем-то. Ему необходимо было, что кто-то обнимал его. И секс здесь не имел никакого значения. И хотя иногда Керри могла быть совершенно непредсказуемой, а обычно она была довольно язвительной и резкой, Лука чувствовал в ней ту теплоту, которая, как ему подсказывала интуиция, могла помочь ему. Лука понял, что возможно он наконец-то готов снова радоваться жизни, что боль стала немного слабее. Но этого было недостаточно.
А теперь еще Романо обращался с ним как с заведующим отделением. Пытался навязать ему совершенно нежеланную должность… маленький лысый мерзавец. Он был практически уверен, что не сможет принять повышение. Конечно, он был достаточно квалифицирован для этого, но он не хотел. Он не хотел снова заниматься политикой.
- Лука!
Он обернулся и увидел Марка Грина, стоявшего в дверях. Лука поднялся, каждая мышца протестовала против его движений.
– Романо устроил совещание. Он хочет видеть нас в третьем конференц-зале точно в семь.
– Да… я приду, - устало сказал Лука.
– Итак, доктора и докторши. Вы все будете рады узнать, что я наконец-то выбрал кандидатуру на пост заведующего отделением, - говорил Романо, когда Керри вошла и села. Она посмотрела на Луку и была поражена. Он выглядел ужасно. На щеках отчетливо проступила щетина, и было видно, что он едва не засыпал.
И уж конечно, ей не понравилось это дурацкое обращение – докторши.
Все взгляды были обращены на Романо, который холодно и триумфально посмотрел на Керри. Она ничего не сказала, на ее лице вообще не было написано никаких эмоций. Казалось, что ей довольно скучно, и это несколько раздражало Роберта. Он надеялся на психологическое преимущество перед ней. Какая же это победа, если жертве абсолютно наплевать на тебя?
– Мне потребовалось время, чтобы решить, - сказал он, открывая папку. – Я рассмотрел всех возможных врачей приемного.
Марк Грин посмотрел на него, а затем на Керри. Она выглядела чертовски спокойной. Она что-то знала, чего не знали остальные?
- Я рассматривал кандидатуру Марка Грина, но… никаких обид Марк, но ты слишком труслив, чтобы быть лидером. Следующий.
Грин покраснел и поплотнее сжал губы. Лука выглядел несколько раздраженным, и ему также как и Керри было совершенно неинтересно все это собрание.
– Я даже подумывал о том, чтобы вернуть Керри, но решил, что в этом нет необходимости.
Керри все еще выглядела спокойной, даже не обиженной. Марку хотелось перегнуться через стол и задушить ее. Слишком уж самоуверенной она выглядела.
- Так вот… я обратился к другим. В конце концов, медицина же зародилась в Средиземноморье, так? В Греции, доктор Ковач? Это к югу от Хорватии.
Лука удивленно посмотрел на него.
- Да, это так. Думаю, у Вас были одни пятерки по географии, - зевая, ответил он.
– А святой Лука является покровителем врачей, не так ли? – Романо даже выглядел довольным.
Ковач нехорошо прищурился. Романно нагло улыбался, радуясь, что нервирует Луку.
– Ну, во всяком случае, приемному нужен кто-то достаточно умный и достаточно смелый. Никто из рассмотренных мной кандидатов не обладает этими характеристика, кроме одного. Поэтому я решил, что доктор Лука Ковач станет нашим новым заведующим. Поздравляю Счастливчик! ((В англ. языке имя Luka и слово Lucky (счастливчик) пишутся похоже. - примечание переводчика))
Марк посмотрел на Керри, которая совершенно не выглядела удивленной. На самом деле, она даже выглядела довольной. Он посмотрел на Луку, который выглядел действительно уставшим.
– Ну что ж, тогда позвольте и мне сказать свое слово, - неожиданно сказал Лука. – Вы сказали, что будете моим должником, если я отработаю все эти дополнительные смены? – Его акцент был особенно заметен сейчас. Керри вдруг поняла, что сейчас Лука прикладывал все усилия, чтобы просто говорить.
Романо кивнул.
– Тогда мой первый приказ – держитесь подальше от моего отделения.
Романо снова кивнул, явно довольный.
- Я сделаю все, что в моих силах, чтобы быть незаметным для вас, доктор Ковач, и для вашего персонала. Конечно, если вы не напортачите так, как доктор Уивер. Тогда вы уволены.
- Ладно.
– Маленький… мерзавец, - сказал Лука, прислонившись к стене во дворике. Керри только рассмеялась.
– Я уверена, его называли и похуже.
– А ты… я думал, для тебя это будет тяжело.
– Нет, на самом деле, нет. Передо мной теперь совершенно другой путь, - Керри снова улыбнулась, посмотрев на него. Он стоял, прислонившись к стене, закрыв глаза. Он выглядел таким уставшим и изможденным, эти черные круги под глазами…
– Куда-то в другое место? – Он с тревогой посмотрел на нее. Она была рада заметить в его взгляде внимание.
- Нет, я остаюсь здесь. Но я чувствую, что моя жизнь меняется… к лучшему.
– Ты как лиса из эзоповой басни. Если не можешь получить того, что тебе хочется, пытаешься убедить себя, что тебе это и вовсе было не нужно, - он шутливо хлопнул ее по плечу, и она улыбнулась. Странно, иногда он был очень тактильным, но в то же время избегал чужих прикосновений. Ей казалось, что это часть его натуры, то с чем он не мог бороться.
- И не надо никаких убеждений, - Керри покачала головой. – Я очень рада за тебя, Лука. Поздравляю, Счастливчик.
- Мгм… - он посмотрел на нее и увидел эту ее ухмылочку. – Ты…, да ты…. Я не могу поверить, что ты такое сказала!
Она рассмеялась, но быстро собралась, когда увидела Марка и Элизабет, выходящих из здания. Они посмотрели на Керри и Луку, но ничего не сказали и пошли в противоположном направлении.
Несколько минут спустя доктор Маллучи прошел мимо них.
- Пока, шеф… Эээ… Доктор Ковач.
Лука кивнул. Керри обернулась и увидела, как он закурил. Она вздохнула. Должно быть, он был очень измотан, если ему нужен был никотин, чтобы успокоиться. Но она надеялась, что он не будет много курить. Ему нужно было немного отдохнуть… расслабиться.
– Спокойной ночи, Лука, – сказала она. Он неожиданно улыбнулся ей.
– Мы не обсудили с тобой то, что произошло две недели назад, Керри, - в его глазах снова зажглась маленькая искорка. И хотя он ужасно устал, он все еще был способен на такое обаяние.
– Чт…что случилось? – Спросила она.
– Я хотел задать тебе тот же вопрос, - сказал он, выбросив сигарету после одной затяжки. – Я надеялся, что ты рассердишься из-за всего этого, понимаешь?
Она понимала. Он сказал, что ей идет, когда она злится.
- Я найду, на что сердиться.
Он усмехнулся.
Именно тогда рядом появился Романо со стаканом кофе в руках. Как всегда не вовремя, подумала Керри. Он заметил их и подошел с важным видом. Лука посмотрел на него сверху вниз, у него при этом было такое выражение лица, как будто он увидел какое-то отвратительное маленькое насекомое.
– Кажется, первый мужчина и последняя с… женщина этого отделения что-то замышляют вместе, - сказал он. – Только помните, что большой пес все еще наверху, грызет цепь и держит всех своих щеночков под присмотром.
– Роберт, помнится мне, ты привозил сюда свою собаку. Гретель все еще наверху и грызет твою цепь? – язвительно спросила Керри.
Романо немного побледнел, но ничего не сказал в ответ. Он развернулся и ушел, оставив их одних.
Керри посмотрела на Луку, изучая его лицо.
- Что ты делаешь с маленькими тявкающими Чихуахуа? – раздраженно спросила она.
Она чуть не закричала от смеха, когда Лука с силой топнул ногой, как будто раздавил очень маленькое существо. Но прежде чем она отсмеялась, он притянул ее к себе и глубоко поцеловал ее. В то же мгновение Керри расслабилась, снова оказавшись в его руках. Она открылась ему навстречу. Через несколько секунд он отстранился. Ей оставалось только тихонько вздохнуть и склонить голову ему на грудь.
– Спокойной ночи, Керри, - он уже начал уходить, когда обернулся и сказал – Надеюсь, что ты будешь на работе вовремя?
Он услышал, как она рассмеялась, и пошел к своей машине. Он все еще чувствовал себя безумно уставшим, ему все еще не нравилось его назначение, но в остальном он чувствовал себя гораздо лучше.
– Бок, доктор Ковач, - крикнула она. Керри рассмеялась, услышав его смех. Развернувшись, она пошла заканчивать свою смену.
Перейти к ДВЕНАДЦАТОЙ ГЛАВЕ
